– Я…

– Мне… – произносим мы одновременно.

– Давай ты первая, – поворачивается ко мне Данил.

– Спасибо за куртку. Может, заберешь все-таки?

– Не стоит. Тебе еще в ваш Док-два надо вернуться. Я потом как-нибудь загляну и заберу.

– Буду ждать, – ляпаю я и прикусываю язык.

Черт! Ну на хрена ты это сказала, Леля? Совсем, конечно, не палевно.

– В смысле, заглядывай, конечно. Надеюсь, ты успеешь, пока я на испытательном сроке.

– Думаю, ты его пройдешь, – он трет глаза пальцами левой руки, и я снова отмечаю, что вид у него уставший. Как у человека, что не спал всю ночь. А потом работал целый день. – У Стива нюх на хороших людей. И в свою команду он набирает только таких.

– Ну, хороших людей много, а работать лучше все же с профессионалами, – возражаю я.

– У Стива другая философия. Он говорит, что ему проще сделать из хорошего человека отличного профессионала, чем работать в команде с подлецом даже самой высокой квалификации.

Вот как? Наверное, что-то есть в этой философии.

– Привет, Джинджер, я Хиппи, – радостно восклицает мой коллега и забирает из рук первую упаковку. – Дэн, спасибо, что помог нашей Рыжуле.

– Вообще-то меня зовут Ольга, – поправляю я его.

– Не-а, привыкай к тому, что тебя все будут звать Джинджер.

– Тогда уж лучше Рыжуля, – говорит Данил и вдруг протягивает руку и заправляет мою мокрую прядь за ухо.

Именно в этот момент я замечаю на безымянном пальце его правой руки обручальное кольцо.

* коносамент - основной документ при транспортировке груза морским транспортом. Говоря простыми словами, это расписка капитана судна о том, что он принял на борт груз и несет за него ответственность до момент выгрузки.

4. Глава 3

– Джинджер, какого хрена! Где эти гребаные отчеты по гребаной дизельке?

– На твоем столе, – невозмутимо отвечаю я и продолжаю печатать, даже не обернувшись на вопль.

– Нет ни хера на моем гребаном столе!

– На твоем столе в твоих херах черт ногу сломит. А отчеты я положила справа, на справочник ЭйПиАй*.

– А, точно. Увидел. И где мой гребаный кофе-милк?

– В гребаной микроволновке. Звякнет через гребаные тридцать секунд, и я тут же тебе его принесу. Только убери свои гребаные ботинки с гребаного стола. Мне некуда поставить твою гребаную ведерную кружку.

На самом деле английский язык не настолько изобретателен в отношении нецензурной лексики, как наш родной, который велик и могуч. Но как в любом языке есть тонкости, которые сложно выучить, надо чувствовать их.

Стив матерится через слово, вне зависимости от настроения. Одним и тем же волшебным набором букв f, u, c и, разумеется, k он выражает гнев, презрение, удивление, восхищение и умиление. Ну, собственно, как и некоторые из нас.

Но только носитель языка может передать все нюансы одного и того же грубого слова правильно.

Будучи филологом, я очень быстро выучиваю те самые тонкости, заслужив молчаливое одобрение шефа. А ребята из команды точно так же моментально просекают, что в любой сомнительной ситуации разговаривать со Стивом лучше через меня.

– Рыж, как там дракон?

– Усатый-волосатый лакает свой молочный кофе.

– Слу-у-ушай, тут такое дело…

– Не-а. Точно не сейчас. Любое дело лучше после обеда. Он погавкался с Филом из лаборатории, так что пока не поест свой сендвич с карри, к нему не подползать на расстояние полета кружки.

– Боже, как мы выживали до тебя? Рыж, ты ангел!

Очень спорное утверждение, но к нашему дракону я все же умудрилась как-то приноровиться.

– Блин, Оль, ты его совсем, что ли, не боишься? У меня аж коленки дрожат, когда он к нам вваливается, – жалуется мне секретарь из городского офиса. – Он же разговаривать не умеет. Только орет и матерится. А у меня сразу глаза на мокром месте. Я терпеть не могу, когда на меня голос повышают.