Мы въезжаем в город, освещенный рекламой. На нескольких светящихся экранах замечаю идеальное лицо мужчины, который сидит рядом, от чего снова теряется ощущение реальности. После его откровения, восприятие поделилось на отретушированный снимок в глянце и коробочку мелочей, как в детстве: с фантиками, стеклышками, бусинами. Прикосновения длинных пальцев, запах кожи, где не коснулся парфюм, мягкость языка на моих губах, смущение в шершавости голоса. Все, что можно узнать о мужчине, если находишься близко. Если он тебя допускает. Если ты допускаешь его.

Искренность и доверие пропитывают салон, через легкие проникают в мысли и нашептывают рассказать ему. Про два года психотерапии, дневник и главного героя книги. Еще один перекресток и скажу. Этот или следующий.

– А у тебя были отношения с кем-то из индустрии? – решаю зайти сильно издалека.

– Коллеги, как и я, слишком измучены и заняты, плюс большие штрафы и угрозы агентств. А встречаться с фанаткой – табу, это то, что невозможно ни при каких обстоятельствах. Фанаты любят не меня настоящего, а образ.

Внутри скручивает узлом. Я – та самая идиотка, влюбленная в героя, а не живого человека. И если он узнает об этом, то, возможно, больше не захочет видеть.

– Кстати, у меня тоже принцип по поводу фанатов, – нахожу в себе силы на флирт. Эм изгибает бровь, ожидая ответа. – Я целую только самых красивых.

Короткая идеальная улыбка, он понял шутку. Хотя это скорее элемент игры, а не юмор. Касаюсь длинной шеи и мочки уха, медлю всего секунду и притягиваюсь к раскрытым губам. Ощущаю удивленный вздох, но не отпускаю. Эм словно ожидает дальнейшего развития и не отстраняется. Прижимаю нижнюю губу зубами и языком, оставляю время на реакцию.

Мы не можем быть вместе. Это просто сон, пробуждение от которого будет похмельным. Знаю это, но опрокидываю очередной бокал страсти с привкусом амброксана.

Мягкие губы, о которых я мечтала, становятся настойчивее и вовлекаются в игру. Может быть, завтра абстинентный синдром будет не только у меня.

ОН

Темнота пожирает район за районом, дома на высоких холмах заливаются соусом сумерек. Словно на корабле, скользим в потоке шуршащих шин, пойманные в мысли, поцелуи, иногда диалог. От внутреннего освобождения хочется рыдать и срываться на истерический хохот.

Меня месяцами не отпускали вопросы. Мог ли я что-то сделать? Как нужно было поступить? Пытался вспомнить слова, действия, обстановку. Деталь за деталью, кадр за кадром. Чтобы понять, где совершил ошибку. Чувство беспомощности проникало в ДНК.

– Прости, что день не удался, – произношу, вцепившись глазами в темноту.

То, что задумывалось как идеальный сценарий, превратилось в скомканный черновик. Мягкая улыбка уголками губ отвечает "перестань себя винить, это уже бесит".

– Хотя, это был удивительный день, – говорю с фирменной ухмылкой.

– Невероятный, – музыкально шепчет она, не отводя взгляда от моих губ.

– Если ты не устала, можем еще покататься, – предлагаю, касаясь порозовевшей щеки.

Мы так быстро перешли к прикосновениям, как будто знаем друг друга много лет. В моем последнем романе с актрисой, поцелуй случился спустя два месяца. Наверное дело не только в страсти, с Элис я понимаю, что либо сейчас, либо…никогда?

– А можем заехать в книжный? – прижимаясь к ладони, тянет Элис.

Она рассказывает о коллекции своих книг на других языках. Пока шесть, из Европы. Смущение заставляет ресницы трепетать. Успокаиваю историей о двухметровых картинах с моим лицом в офисе агентства, заказанные в шутку, чтобы помнили, кто приносит им деньги. Юмор поняли, но убирать их не стали. Поэтому теперь приезжая туда, каждый раз краснею, как старшеклассница на приеме у гинеколога.