— Звони мне, если что. Меня зовут Ульяна. Телефон записан на бумажке.

Меня расстраивало, что он не хотел со мной разговаривать и вёл себя, как неблагодарная скотина. Но я запретила себе обижаться: в несчастного стреляли, травили собаками, он наверняка нездешний и, возможно, даже не русский. Ему сейчас намного хуже, чем мне. Его убийца бродит вокруг, выискивая пристанище беглеца. Он не мог никому довериться, кроме меня.

Мне захотелось прикоснуться к нему, хотя он избегал контактов и демонстрировал неприязнь. Он вообще странно на меня действовал. Никогда в жизни меня не тянуло к какому-то человеку с такой силой — он занимал все мои мысли и мог занять всё время, если бы не нужно было возвращаться домой. Я бы осталась здесь на ночь, чтобы помогать ему и следить за его состоянием.

Просто быть рядом.

— Я приду завтра, — сказала я. Помолчала и добавила: — Я куплю тебе одежду. Какие-нибудь спортивные штаны за триста рублей и футболку. Надеюсь, в одежде ты…

«…потеряешь своё колдовское очарование», — продолжила я мысленно, но, кажется, он догадался, что я хотела сказать. Судя по всему, он прекрасно осознавал свою сексуальную притягательность.

4. 4. Дикарь

Я сидела на Марке и медленно поднималась и опускалась на его члене. За окном шумел ветер, светила полная луна, меня переполняли незнакомые ранее чувства: неясное томление, ожидание чего-то нового, как будто я увидела знак, что моя жизнь скоро переменится.

Может быть, сегодня я забеременею?

Я упиралась в грудь мужа — твёрдую, горячую. Провела по ней ладонью, ощущая кожей мягкие волоски. Совсем не такие, как на теле того, другого мужчины…

Ах…

Марк до боли впился пальцами в мои бёдра и жёстко поддавал снизу. Пронизывал своим членом так сладко, так беспощадно. Через минуту всё было кончено: он застонал и сграбастал меня в объятия. Перекатил на спину, тяжело навалился сверху, благодарно целуя в губы и щёки. Я почувствовала влагу внутри себя, когда он вышел. Сжала ноги и притянула колени к груди.

Врач сказал, что чудеса случаются.

Пусть сегодня во мне зародится новая жизнь.

Наш ребёнок.

— Я так сильно тебя люблю, — прошептал Марк.

— Я тоже тебя люблю, — я коснулась губами его уха. — Очень-очень.

Он быстро заснул, а я лежала и смотрела в потолок. Меня мучило чувство вины. За то, что я скрывала от мужа найденного человека, за то, что заботилась о нём чересчур преданно, за то, что чувствовала в глубине своего сердца нечто непозволительное. Я не могла сформулировать, что я сделала плохого, но мне было муторно.

Где-то залаяла собака, и я прислушалась к звукам на улице. Несмотря на поздний час, там бурлила жизнь. Какая-то птица хлопнула крыльями — возможно, курица встрепенулась в соседском курятнике. Белка пробежалась по стволу сосны — я услышала царапание коготков по сухой коре. Вот конь ударил копытом по земле — может быть, тот самый белый конь, которого прогуливал Дима.

Но конюшня в двух километрах от нашего дома. И ближайшие курятники тоже. В нашем пафосном коттеджном посёлке никто не держал подсобное хозяйство. Я никак не могла слышать белочек и лошадок, это иллюзия, это подступающий сон…

***

На следующий день, проводив Марка на работу, я рванула к бабуле. Я надеялась застать её проснувшейся, как будто мне кто-то пообещал это. Увы, бабуля без изменений.

Зашёл Иван Ильич Полянкин.

— Ты звонила мне вчера, — напомнил он. — Решила свой вопрос?

— Да, спасибо. Всё обошлось.

Я не стала добавлять, что операцию провёл ветеринар. Раз пациент не жаловался и не умолял вызвать нормального человеческого врача — значит, остался удовлетворён работой коновала.