О том, что сегодня не выплывет, Багдасаров, в принципе, знал. Он с этим, считай, смирился. Но… ситуацию требовалось обыграть, ведь объясняться и блеять что-то невнятное он не станет и привычно резанёт, а Влада в ответ вспылит. Потому что она правильная, а он слишком взрослый, чтобы обращать на это внимание.

В его жизни уже были малолетки. Красивые и глупые, они тоже громко смеялись и очаровательно краснели. Но, оказавшись в машине, буквально выпрыгивали из трусов. Если, конечно, трусы у них были.

Эти малолетки точно знали, в какой момент пора тянуть ловкие пальчики к мужскому ремню и насколько глубоко «принимать», чтобы запомниться. Отсасывали они профессионально, вздыхали томно, а стонали так громко, что в округе затихали даже мартовские коты.

Влада к его ремню точно не тянулась и рот лишний раз не открывала. Теория в этом вопросе у неё, кстати, была на уровне, выраженная брезгливость не топталась в дверях, а язык подвешен в теме хорошо. И на языке копился яд. Чтобы как следует отравить, если вдруг кому-то не терпится.

Но это теория… А практика заметно запаздывала. По факту, Влада с ним одним и целовалась! Больше года назад. Вышло неплохо. Малышка не поскупилась на благодарности и отвесила пару комплиментов отработанному навыку. Но на этом всё. Больше ей было неинтересно. А ему хотелось. Сильно, до дрожи. Так, что левые тёлки не спасали.

Смех вдруг оборвался. Багдасаров явно ляпнул что-то не то. Или Владу просто перестал устраивать «автопилот». Малышка заглянула в глаза. Напрашивалась – не иначе. Потому что в его глазах было глубоко. Очень. А спасательные жилеты не предусматривались. Только пара свинцовых пластин на шею. Чтобы не выплыть, даже если очень захочется.

Так, как он смотрел на неё сейчас, смотрят только наедине. Свидетели в этот момент начинают нервно отводить взгляд, а кто послабее, так ещё и раздеваться.

– Какого цвета у тебя глаза? – вдруг прошептала она и подалась ближе.

«Глаза. Наедине. Ночью. После сотки. Ну, ну…» – хмыкнул Багдасаров-укротитель и тоже подался вперёд. Пусть она смотрит внимательно. И тонет глубже. Задерживать дыхание необязательно.

– Сейчас они такие… густо-чёрные, объёмные. И зрачка совсем не видно.

Багдасаров неосознанно облизнулся и порывисто вдохнул.

– Я кое-что задумал. Может, поэтому?..

– Что-то преступное! – с восторгом подхватила Влада и так резко подалась вперёд, что едва в него не врезалась. – Расскажи! – потребовала тут же, а Багдасаров просто не смог ей отказать.

Поцелуй вышел осторожным и будто несмелым. Совсем не таким, как планировалось. На её губах застыл аромат коньяка и почему-то ванили. Влада не оттолкнула и не дёрнулась. А ещё позволила провести между губ языком. Именно позволила, призывно их приоткрыв. Удержаться от соблазна можно, но не в его сегодняшнем состоянии.

– И что это было? – строго спросила она сразу после.

С такой же интонацией судья предоставляет последнее слово приговорённому к смертной казни. Вот, мол, попробуй, выкрутись сейчас! Глупое сравнение заставило коротко хохотнуть, и Багдасаров тут же вписался в игру.

– Я украл твой поцелуй! – доверительно шепнул он и не удержался, толкнулся кончиком носа в её щёку, налаживая контакт. – То самое преступление. Помнишь, мы обсуждали?

– Ты дурак!.. – почему-то тоже шёпотом доложила Влада и сдавленно хихикнула. Вероятно, оттого, что казнить его очень не хотелось.

Влада не злилась. Ничуть. Но присматривалась к Багдасарову с долькой разумного сомнения. А его буквально подбрасывало от взвившегося азарта. Ведь если наказания не последовало, то желание повторить «преступление» возрастало в разы! И теперь хотелось больше, но… он снова позволил себе только поцелуй. Коснулся губ напористо и нагло. Втянул в себя нижнюю, верхнюю игриво поддел языком. И всё это, не закрывая глаз. Всё это, глядя в её глаза. И так боль от возбуждения была практически нестерпимой! К чёрту барьеры!