А глядя на маму, я все больше и больше чувствовала тревогу. Она что-то недоговаривала, списывая свое нервное состояние на волнение из-за продажи участка. Но я совершенно не верила этому оправданию.

— Мам, у тебя точно все в порядке? — спросила, застегивая сумку и поворачиваясь к ней лицом.

— Конечно, а почему ты спрашиваешь? 

Я поджала губы и опустила взгляд на ее руки. Указательный палец был перевязан из-за глубокого пореза, который она получила в процессе приготовления ужина, а к нему сегодня утром еще и небольшой ожог добавился. Кроме этого были разбиты две тарелки и одна чашка. И это у хирургической медсестры. Мама может и не проводит сами операции, но инструменты уж точно умеет держать крепко и долго. А тут сразу столько предметов выпало из рук, да еще и себя травмировала. 

Мама проследила за моим взглядом и махнула рукой.

— Это ерунда. Ничего страшного.

— Ну да, — скептически ответила, и подхватила сумку.

— Маш, — догнала меня родительница в коридоре. — Вот возьми, — она протянула мне достаточно крупную стопку денег и я удивленно на нее посмотрела.

— Зачем? У меня есть деньги. Я сниму их с карты по дороге, на случай если в деревне опять не будет работать один единственный банкомат, — я замолчала и с подозрением посмотрела на родительницу. — Мам, а откуда у нас столько денег?

Нет, мы не бедствовали, но и на широкую ногу не жили. Мама зарабатывала не очень много, но нашу семью обеспечивал отец. Работая вахтовым методом, далеко на севере, он зарабатывал достаточно, чтобы наша семья ни в чем не нуждалась.

Но это… Сумма была слишком огромной…

— Это сбережения, — пожала она плечами и, не дожидаясь пока я возьму деньги, сама открыла сумку, взяла мою майку, завернула в нее купюры и утрамбовала на самое дно сумки. — Откладывала на черный день, — махнула она рукой. — Бери и не спорь.

Только я хотела возразить, как неожиданно зазвонил мамин телефон. Родительница подошла к тумбочке, на которой она оставила свой гаджет и быстро приняла вызов.

— Слушаю, — несколько секунд она молчала, а потом, так и не ответив собеседнику, сбросила вызов.

— Степа приехал, — сказала, осматривая коридор. — Ничего не забыла?

— Мам, ты так не волновалась, даже когда я на практику уезжала. А тут я еду всего на неделю, максимум две, а ты так нервничаешь, словно на год меня провожаешь. 

— Это неправда, — сказала она, надевая шлепки.

— Правда, — возразила ей и подхватила дорожную сумку. — Ты точно так же папу провожаешь на работу.

Мама замерла, а я развернулась и вышла на лестничную клетку. Дождалась пока она закроет дверь, и мы вместе в полном молчании начали спускаться на улицу.

— Мог бы помочь спустить сумку, — проворчала, когда мы наконец-то оказались на первом этаже. 

Мама, с укором на меня посмотрела, а я лишь плечами пожала. Но ведь и правда, мог помочь. 

Мы вышли из подъезда, и, осмотревшись по сторонам, поняла, что никакого транспорта рядом нет. Только соседние машины были припаркованы на отведенных для этого местах. 

Однако маму не удивил факт отсутствия автомобиля. Она вышла на придомовую дорогу и пошла в сторону гаражного кооператива. 

Я думала, что машина ждет в конце дома, но нет. Мама прошла дальше, между гаражей и ни на секунду не остановилась. 

Только сейчас я обратила внимание на то, как она сжимает и разжимает руки. Она так делала, когда предстояло ассистировать во время очень сложных операций. Так она пыталась совладать с эмоциями, собраться духом. 

— Мам, что с тобой происходит? — твердо спросила,  дотрагиваясь до неё свободной рукой, тем самым останавливая. — Я же вижу, что ты нервничаешь. И я уверена, что это никак не связано с продажей дома.