- Прости, я тебя остановлю, ладно?

- Что такое? Ты не поняла какие-то термины? Прости, меня иногда уносит в…

Вот козел! То есть я еще и дура?! Мне требуется время, чтобы не плеснуть ему в морду свой холодный чай, но я таки выдавливаю улыбку и киваю.

- Ты считаешь, что это уместная тема для разговора?

- А что-то не так?

- Здесь ребенок сидит. Ему неинтересно слушать про твои победы и…

- Ох, Алиса, он же занят.

- Чем он по-твоему занят? Он все слышит.

- А что ты мне прикажешь обсуждать? Какие машинки нынче в моде?

Боже, дай мне сил не убить этого козла. Выдыхаю еще раз.

- Знаешь, спасибо большое за то, что приехал, но я думаю — тебе уже пора.

- В смысле? А как же озеро?

- Мы и поедем на озеро. Одни. Спасибо за то, что отнял время на дурацкий поход в ресторан, за то, что мы переоделись, но…

- Так, стоп, притормози-ка, детка, - грубо, - Я сюда пер из сранного Питера, ты это понимаешь?

- Разговаривай нормально. Здесь ребенок, еще раз повторяю.

- Да мне насрать! Я…

БАМ!

«Легким» движением руки, тарелка борща падает прямиком на него, а я аж застываю от шока. Давид напротив улыбается. Он мило хлопает глазками, а потом тянет:

- Ой, простите. Я, кажется, и правда слишком маленький. Не справился с управлением.

Нет. Серьезно. И откуда ты такой взялся? Хочу спросить, а потом вспоминаю — чудо ты просто. Мое «невозможное» чудо.

3. Глава 3. Нюансы

Примерно так я и попала в ситуацию, достойную какого-то нибудь слезливого, романтического фильма. Хотя нет, не так. Что тут плакать? В пору ржать до слез, если двое мужчин-предполагаемых отцов моего сына, которых при этом здесь быть не должно в принципе — вон стоят. Таращатся на меня, как придурки, а я луплю на них в ответ.

Нет, не верю. Такого просто быть не может! Это же что-то из области совершенно дурацкой, даже, я бы сказала, тупой фантастики. Поэтому да, я себя незаметно щипаю — больно. Не сплю. Это правда. Вдруг все вокруг становится таким, каким я видела в своем кошмарном сне, хотя, если честно, такого мне никогда и не снилось. Я часто представляла себе, что встречу Олега, но уж точно не так. В уравнении никогда не было ни Леши, ни этой чертовой Алены-теперь-жены.

- Олег, ну ты чего встал? Проходи уже и…

Голос Алены я узнаю из тысячи, как и ее в принципе, не смотря на то, что теперь она брюнетка и носит каре. А сейчас еще и замирает, вдруг став невольным пленником этой сюрреалистичной мизансцены.

Ее прерывает внезапно ворвавшийся поток светлой, кучерявой энергии — я сразу понимаю, что это Лешины дети, и еще понимаю — да. Он не отец Давида. Они совсем-совсем не похожи, к сожалению. Два мальчишки помладше немногим моего, кучерявые, как Пушкин, а еще светленькие, белесые такие. Леша в детстве был таким же — мой не такой. То есть вообще. И волосы у него темные, прямые и глаза у него не зеленые, а синие. Чертовы синие глаза…

Ох боже.

- Мальчики, прекратите себя так ужасно вести и…О господи! Алиса?! - Соня заходит следом, а я уже стонать готова от этого полного абзаца — что происходит?!

Нет! Серьезно! Что. Происходит?! Не хватало только…

- Олег, я думаю, что нам…

Конечно. Ну конечно! Последний участник моего кошмара в здании — бывшая свекровь. Она застывает в дверях, а потом смотрит на моего сына — и это, скажу я вам, последняя, чертова капля.

- Давид, мы уходим.

- Но как же десерт?

- Я сказала — сейчас!

Да, подрыкиваю, и да, я знаю, что веду себя абсолютно несправедливо и глупо — нельзя срывать на ребенке свою злость и смятение на него перекладывать, а еще нельзя бежать, раз попалась. По-взрослому было бы сесть за стол и продолжить есть, как ни в чем не бывало, но это выше моих сил.