Зайчик был небольшой. Помещался в кармане. В последние полгода он всюду носил его с собой. Дани взяла игрушку и крепко, чуть не с отчаянием, вцепилась в нее обеими руками.

Она подняла на него полные слез глаза и смяла пальцами тряпочную игрушку. Утерла мокрые щеки. Потом она отвернулась, не выпуская его подарок из рук, и на лице у нее появилось другое, отсутствующее выражение. Шок. Бедная девочка потрясена.

– Зайчик, – пробормотала она.

– Да. Это зайчик. Он приносит удачу. Обними его, а мы пока разберемся, что тут случилось. Ладно?

– Но ведь это зайчик Мэри, – тихо сказала она.

– Что… что ты говоришь? – прошептал он.

Она не ответила.

Конечно, он ее неправильно понял. Во всем виновато его собственное безумие. Его собственная тоска. И вина. Она снова подняла на него пустые глаза. Глаза, которые так поразили его там, в кухне. Левый был светлый, бледно-голубой, а правый – карий, как у него. Теперь, в полутьме, он не различал цветов и лишь видел, как мерцают ее глаза – один куда светлее другого.

– У вас есть д-дочка? – спросила она.

Сердце замерло у него в груди. Так случалось каждый раз. То же чувство. Та же внезапная пустота внутри, тот же ком в горле.

– Нет, – тихо ответил он. – Больше нет.

– Хорошенький зайчик, – сказала она, вновь сминая потертую ткань. Она поднесла зайчика к груди, словно он мог ее утешить, прижала его к себе обеими руками и закрыла глаза.

– Мэлоун, соседка говорит, что присмотрит за ней. С семьей уже связались, – рявкнул Мерфи с порога задней двери.

Мэлоун и Дани Флэнаган вздрогнули от неожиданности. Она взглянула на него широко распахнутыми глазами:

– Мистер Мэлоун, я хочу посмотреть на папу с мамой. Пожалуйста.

– Нет, детка. Прости, нельзя.

– Прошу вас.

Ему нужно было задать ей еще пару вопросов, но он не понимал, насколько сильно можно давить.

– Дани, ты видела, что случилось?

– Нет. Но вы здесь. А они там, внутри. Они бы позвали меня, если бы могли. Стали бы меня искать. Но они просто лежат там, и все. Вы же видели.

Долго они там не пролежат. Едва шагнув за порог, Мерфи заявил, что это убийство и самоубийство, а соседка, некая миссис Яна Терстон, подтвердила, что Флэнаганы частенько ссорились.

Джордж Флэнаган был грубиян. Он водился с парнями из Килгоббина. Их вроде называют бандой с Норт-Сайда. Жили они плохо, вечно ругались да дрались. Анета не раз прибегала ко мне в слезах. Я слышала выстрелы. Так, значит, он ее убил?

– Я отведу тебя к миссис Терстон, – сказал он. Он был простым полицейским. Ему всегда доставались самые дрянные задания. Правда, сегодняшнее дело оказалось худшим из всех, что ему поручали.

– Не хочу к миссис Терстон, – ответила Дани. – Она не любит ни меня, ни маму.

Он нахмурился:

– Это еще почему?

Миссис Терстон обставила все так, словно они с Анетой Флэнаган очень дружили. Ей было что порассказать о случившемся. Правда, сам Мэлоун пока не видел ровным счетом никакого смысла в том, что случилось в этой кухне.

– Она завидовала маме, – прошептала девочка. – Говорила ей гадости и однажды попыталась поцеловать папочку. Не верьте тому, что она говорит. Она плохая.

Вот же черт. Мэлоун примерно так и решил, едва эта миссис Терстон раскрыла свой накрашенный рот.

– Есть у тебя родня? Найдется к кому поехать? – спросил он у Дани. Он надеялся, что родня есть. Господи, пусть у нее будет родня.

– У меня есть дядя Дарби и мои тэты, – мягко отвечала она. – И еще дедушка, но он странный.