Приходя в себя и понемногу выходя из транса, Роня стала задумываться, что вообще происходит. Руки свои она обнаружила под его футболкой, где успешно царапала его кожу ногтями, наслаждаясь шипением, будто это котёнок мурчал в ушко. Ноги так крепко сжимала, что затекли, но висела бы так ещё три маленькие вечности, если бы пришлось.

Не пришлось.

Он отступил, подхватил её за бёдра и приподнял, заставляя разжать ноги. Разжала. А Егор продолжал держать её на весу, глядя в глаза. С ненавистью, жалостью, будто хотел попросить: «Не делай так больше, а?»

Вероника ждала. Упрямо не отводила взгляд и ждала, чем же всё это закончится. Ну что ещё он может с ней сделать? Ничего… Всё сделано.

Поставил её на ноги рядом с собой, а потом протянул руки, зачем-то обхватил её голову так крепко будто хочет раздавить и растереть в порошок. И, всхлипнув от боли, Вероника сделала шаг вперёд. Егор держал её голову в ладонях, смотрел в глаза, и стоило её рукам обвить его, без страсти, с нежностью, он закрыл глаза. Это было так мучительно, будто Егор на секунду ей сдался.

Погладил её виски большими пальцами, и Роня не заметила, как оказалась прижата щекой к его груди. Она слышала тяжелые удары сердца в чужой груди и боялась, что собственное сердце ничуть не отстаёт. И так тепло было. Так приятно в этих руках оставаться ещё хоть пару секунд, будто за их пределами — война, не иначе. Ну заморозки так точно.

— Нам пора, — хрипло ответил на все её мысли Егор.

— Стой, — попросила она, отступая. — Я буду смелой. Я спрошу. Что-то было?

— Что? — он не понял, он не верил, что она задаёт такие вопросы.

— Сейчас что-то было?

— Да, — кивнул он, признавая, что их поцелуй существует. — Но больше такого не будет.

— Почему? — вопрос был естественным и они оба его ждали, нисколько не сомневаясь, что он прозвучит.

Егор пожал плечами. Взъерошил волосы.

— Потому что это неконтролируемая хрень, которой быть не должно, — он говорил медленно, будто сам с собой. Подбирал каждое слово и в глаза Роне не смотрел. — Противоестественно… — тихо сказал и сам себе покачал головой. — Такое чувст… — снова покачал головой. — Сама понима… — и опять не то. — Если придумаю, как описать — скажу.

Развернулся и ушёл, а Вероника осталась. Скомкала своё счастье, как улитый слезами платочек, поднесла к груди и прижала крепко, чтобы навсегда осталось в ней. Баюкала его в темноте и тишине коридора, не понимая до конца, что же дальше, но боясь выйти в зал, где всё будет поломано и растоптано жестокими тяжелыми ботинками Егора Ивановича.

***

— Кому куда? — весело спросил Лев.

— Домой, — синхронно ответили два замороженных человека.

— Вероника, вас подвезти? — Лев указал на парковку ВУЗа, возле которой было кафе. — Я на машине…

— Я сам, мы живём в одном доме, — глухо ответил Егор и на секунду Вероника почувствовала его пальцы на своих. Только на секунду, не дольше, могло оказаться, что это только край его пальто или просто ветер коснулся, перенёс тепло Егора к Роне, обманул несчастную.

У Вероники всё внутри горело, болело. Ей казалось, что в голове не прекращая играет ужасно печальный, ужасно романтичный романс. Такой трепетный, что пробирает до самого нутра своими правильными и точными словами. Заслушанный, превратившийся в часть жизни, уже будто самой Вероникой и написанный.

Она хотела домой, в тишину, в музыку.

Хотела танцевать, не на пропущенной репетиции, а в одиночестве, в тишине. Нет музыки, которая сейчас была бы для неё громче этого несуществующего романса, у которого и слов-то нет.