Но всё же девушке удалось наконец-то провалиться в сон. И увидеть в нём того, кто так неожиданно ворвался в её жизнь, привёл в смятение мысли и захватил в плен душу. Она действительно никогда ещё всерьёз ни с кем не встречалась и влюблена не была. И едва ли поверила бы, если бы ей сказали, что будет достаточно одного тёмного взгляда из глубины зеркального коридора, чтобы быть готовой отдать своё сердце какому-то незнакомцу. Да ещё и тому, кто жил не в одном с ней времени!

Этот вывод Полина сделала, исходя из того, что и в первом её видении, и во сне мужчина носил старинную одежду. То есть, скорее всего был современником той – другой – Полины. И к тому же, если именно он являлся причиной её перемещения в девятнадцатый век, логично предположить, что и сам незнакомец тоже отсюда.

Сейчас Полине представилась возможность получше его рассмотреть, и она постаралась не упустить ни единой детали, надеясь, что наутро они не выветрятся из её памяти. Девушка отметила высокий рост и превосходную осанку, широкие плечи и ямочки на щеках, которые проявились, когда мужчина ей улыбнулся. Но, как и во время гадания, сильнее всего ей запомнились его внимательные и очень красивые тёмные глаза, которые смотрели на неё так, что, казалось, могли заглянуть прямо в душу. Правда, он снова ничего не говорил, а ей так хотелось услышать его голос! Узнать, окажется ли он таким глубоким и бархатистым, как представлялось. Да и вопросы ему задать тоже хотелось. Например, кто он такой и зачем приходит в её сновидения.

Проснувшись, Полина некоторое время лежала с закрытыми глазами и пыталась понять, что за странный шум её разбудил. Затем, когда этот звук повторился, она пробормотала себе под нос возмущённые – и не слишком цензурные – комментарии и уткнулась носом в подушку. Это оказался вовсе не пылесос или чересчур громкий будильник у соседей сверху, как она привыкла, а звучный, словно у оперного певца, голос садовника, который расчищал снег под окнами и распевал при этом какую-то бодрую народную песню, видимо, развлекая себя таких образом… потому что магнитофонов ещё не изобрели… и патефонов тоже!

Полина всё ещё оставалась в девятнадцатом веке. Это был не сон. А вот новая встреча с мужчиной из зеркала ей совершенно точно приснилась.

Решив ещё немного понежиться в мягкой постели, девушка перевернулась на другой бок. Футляр с драгоценным сапфировым гарнитуром всё так же лежал под подушкой. Было очень любопытно, откуда он взялся у Полины и почему она его прятала.

В коридоре раздались торопливые шаги, сменившееся таким же поспешным стуком в дверь.

– Кто там? – откликнулась девушка.

Это оказалась няня Аглая. Выглядела она глубоко опечаленной и ошарашенной одновременно. В больших глазах её стояли слёзы, а губы дрожали.

– Что случилось? – Полина спрыгнула с кровати и, как была, босиком и в длинной, путающейся в ногах ночной рубашке подбежала к женщине. – Аглая, не молчи, пожалуйста, скажи мне, в чём дело, что тебя так расстроило!

– Ах, Полюшка, не знаю, как и сказать-то тебе, голубка моя! Приехали сейчас с вестями, ох, горькими! С батюшкой твоим, благодетелем нашим Афанасием Петровичем беда приключилась!

Девушка подхватила Аглаю под руку, завела в комнату и усадила в кресло. «Валерьянки бы ей накапать», – промелькнуло в мыслях. Женщина так побледнела, что, казалось, могла вот-вот рухнуть в обморок.

– Успокойся, дыши медленнее! – проговорила Полина, обнимая няню за плечи. – Что за беда такая? Он… жив?

В ответ Аглая покачала головой и горестно разрыдалась. Дождавшись, пока поток слёз иссякнет, и всё это время поглаживая женщину по спине, Полина наконец-то сумела узнать от неё, что случилось с купцом Филатовым. Выяснилось, что запряжённая в его повозку лошадь испугалась внезапно выбежавшей на дорогу перед ней деревенской ребятни, кучер попытался свернуть, чтобы не зашибить детей ненароком, но лошадь понесла, и повозка перевернулась. Учитывая нынешний уровень медицины, любая травма, которая вполне успешно излечивалась в двадцать первом веке, могла оказаться смертельной. Это и произошло с Афанасием Петровичем.