И мало ли что там могло с ним случиться. Он ведь сам сказал: эта охота будет опасной.

Я хотела быть рядом. И хотела, чтобы рядом с Дамианом были верные ему люди — любящая его как родного сына Софи, Бренан, пусть и выглядящий как собака. И я. Я тоже хотела быть рядом с ним. Боги дали мне магические силы не для того, чтобы я закатывала их в банки на зиму.

Дамиан пока что согласился лишь с тем, что решение отправить Бренана в тюрьму поспешное и непродуманное. В остальном — продолжал сомневаться. Вернее, он знал, ну, должен был знать, что отправиться всем вместе будет лучше, чем разъехаться по разным местам, но ни в какую не хотел со мной соглашаться. Обычное мужское самомнение, наверняка это оно мешало ему признать за мной правоту.

Следовало прийти ему на помощь и исцелить нанесённые гордости раны.

— Оставайся здесь, — сказала я Бренану и пошла к Дамиану, шурша платьем.

Оно больше других нравилось мне. Вышитые незабудки, тёмный верх, светлый низ. Я поправила кружева на рукавах, пригладила волосы, вдруг они растрепались. Я хотела быть для него самой красивой. Даже сейчас, когда мы спорили. Но ведь не ссорились, да?

Я остановилась рядом, коснулась его большой тёплой ладони. Он молчал.

— Я так горжусь вами, — сказала я, как и он, глядя на сад, залитый солнечным светом. — Я очень горжусь тобой, Дамиан.

— Это чем же? — Его голос звучал как из сундука, в котором он крепко-накрепко запер все свои чувства.

А значит, он всё ещё гневался на меня.

— Только сильный духом, уверенный в себе мужчина способен изменить решение вот так, прислушавшись к словам женщины. Другие за агрессией прячут слабости и неуверенность, отстаивают свою гордость, даже зная, что неправы. Им важнее, чтобы последнее слово осталось за ними, а что это глупое слово — неважно. А вы... А ты, Дамиан, не такой. Ты сильней предрассудков, и я восхищена тем, что ты не побоялся изменить решение на ходу, тем более когда я устроила сцену прямо на людях.

Я повернулась к нему, взяла его ладонь в свои. Наши взгляды встретились, и я увидела: он уже немного смягчился.

— Прости меня. Я больше не буду так поступать. Я переволновалась и совсем не подумала, как всё это выглядит со стороны. Я нанесла удар по твоему авторитету перед теми тюремщиками, ведь они могли подумать, что это я уговорила тебя, а не ты увидел другой путь и решил пойти по нему. И не потому, что я так захотела, а потому что понял: новый путь более верный.

Дамиан улыбнулся уголками губ.

— Твои слова — будто мёд. Ты льстишь мне безбожно.

— Я говорю то, что думаю. Я вижу в тебе большую силу. Ты даже не задумался о том, что какой-то глупец скажет, что тобой крутит женщина. И я люблю эту смелость в тебе, решительность, мужество показаться кому-то слабей, чем ты есть. Ты выше любых мнений — и знатных, и незнатных людей. Ты делаешь ровно то, что считаешь нужным, и не оглядываешься ни на кого. Ты споришь с принцами и прислушиваешься ко мне. Я восхищена тем, какой ты мужчина.

Дамиан улыбнулся, но покачал головой. Не соглашался со мной, но слушал внимательно.

— Ты слишком хорошо думаешь обо мне, Майя. Я как раз размышлял о том, что поспешил выполнить твоё пожелание вместо того, чтобы действовать так, как надёжней и спокойней всего, то есть правильно.

Мне не хотелось его лишний раз раздражать, но и согласиться с ним я не могла.

— Если надёжно, спокойно и правильно — это Бренан в тюрьме, то это совершенно не правильно. Ещё надежнее и спокойнее было бы ему оказаться в могиле, но это ведь не наш путь. Ему и так заменили срок заключения на более сильное наказание. Его тюрьма всегда с ним, его изменённое тело, то, что он не может говорить. Мне больно думать о том, как он страдает. Прости ещё раз, что я вмешалась — я не смогла смотреть на то, как его увозят. Прости, что я сделала это настолько прямолинейно, я просто не знала, как тебя остановить. Я поспешила с упрёками вместо того, чтобы отвести тебя в сторону и всё обсудить только между нами. Но пусть я ошиблась по форме, по сути я, как мне кажется, совершенно права. Нам лучше отправиться вместе с тобой, помочь тебе, поддержать тем, чем сможем.