- Яаааа... - я покраснела еще сильнее, наверно, даже не покраснела, а побуровела, слыша за спиной тяжелое, ничего хорошего не предвещающее сопение Давида, спешно пытаясь выдумать, куда это я иду за руку со своим студентом, с красными натертыми губами и разворошенной прической. И, кстати, что у меня там с платьем происходит? Может, уже и успел разорвать, бесцеремонно лапая везде, где хотелось?
- Яаааа...
- В туалет, наверно? Платье поправить? - помог мне Юрик, широко улыбаясь, и показательно не замечая наверняка зверского выражения лица Давида. 
- Дааааа...
- Пойдем, я провожу тебя, милая. Спасибо вам за помощь! 
Он кивнул Давиду, взял меня под локоток и, как ни в чем не бывало, увел прочь, оставив озверевшего парня  на крыльце , буквально метр не успевшего дотащить меня до  точки невозврата.
Поздоровавшись со всеми присутствующими жизнерадостным возгласом и помахиванием руки, Юрик завел меня в дом через кухню и открыл дверь, за которой находилась просторная ванная комната. 
- Давай, дорогая, приходи в себя, а то на тебе лица нет, - улыбнулся он и встал у двери, скрестив руки и разглядывая меня с веселым недоумением, - и помады на губах тоже нет, я смотрю, и надо бы засосы чем-то закрыть...
Я повернулась к зеркалу, уставилась на совершенно незнакомого человека, глядящего на меня оттуда. С бешеными блестящими глазами, исцелованными губами, растрепанная до неприличия. И, черт! Два здоровенных, пока что красных, но уже стремительно синеющих пятна на шее! Вот это да! И как мне быть? Позорище-то какое! 
Понимание, чего я только что избежала, свалилось на меня, как пыльный мешок в темноте, и отозвалось мурашками по коже.
Руки задрожали так сильно, что я вынуждена была уцепиться за края раковины. 
- Дорогая, - Юрик, поняв, что мне плохо, подошел и обнял за плечи, глядя в зеркало в мои глаза, - успокойся. Давай я тебе помогу.
Он повернул меня к себе, намочил ладонь и провел по лицу, шее и затылку, приводя в чувство. 
- Вот так, все хорошо, - приговаривал он, - а то совсем растрепалась. Кто тебя так растрепал, а? Дзагоев? Как же ты к нему попала в лапы-то, моя малышка? 
- А нечего сваливать и подставлять меня, - прохрипела я, чувствуя облегчение и ясность в голове, - гад мелкий. 
- Вот, узнаю свою занозу! - обрадовался Юрик, - а то я уж думал, все, пропала моя циничная малышка! Погибла в лапах брутального самца!
- Ах ты сволочь!
Юрка, хохоча, увернулся от прицельного пинка, и подхватил меня на руки. Благо, размеры ванной позволяли не только уворачиваться, но и вальс танцевать.
- Понравился он тебе, да, Танюх? Хороший мальчик, ага, я заценил. 
- Ты гад, сволочь, пакостник! Никогда не прощу, никогда!
Я кричала, ругалась, била его и даже царапала, но Юрик все же мужик, выше меня на голову и, само собой, сильнее. Поэтому отпустил он меня только, когда сам захотел, предварительно защекотав до полусмерти.
- Ладно, пошли к людям, Танюх. А то там все в недоумении, что мы так долго. Уже думают всякое, - он весело подмигнул, а я опять покраснела. 
Стыд-то какой! Что обо мне люди подумают? 
- Так что за происхождение засосов можешь не переживать. Возьму удар на себя, - великодушно заявил Юрик.
Я хмыкнула и ответила язвительно:
- Твоя прабабушка знает все про тебя , идиот! Кого ты дуришь?
- Ха! - ничуть не удивился Юрик, - бабуля не сдаст. Пошли. 
Остаток вечера он не отходил от меня, успевая участвовать во всех движухах. Громко смеялся, обсуждал какие-то общие темы, целовал в щеку Маргариту Васильевну, играл в дартс с Сергеем Павловичем, обнимал меня , показательно интимно шепча всякую глупость на ушко и подмигивая посмеивающейся прабабушке. Короче говоря, всех очаровал, всех сплотил, всех развлек. И только одна я видела, что своими действиями он умело отвлекает внимание от меня, все еще находящейся основательно не в себе, и , особенно , от Давида, сидящего в тени в гамаке и сверлящего оттуда меня черным мрачным взглядом.