Он внимательно посмотрел на меня, подумал, а затем ответил, коротко и веско:
- Потому что мужчина - это воин. Он должен служить.
Я не нашлась, что ответить, и отвернулась к шикарному кусту, усыпанному осенними розами. 
Я не хотела, чтоб Давид видел, как меня тронули его слова. Для меня было невероятным, что в наше время, когда все вокруг только и стремятся избавиться от ненужной повинности, есть люди, которые думают по-другому. И не только думают, но и действуют в соответствии со своими убеждениями. 
Задумавшись, я машинально наклонилась и вдохнула аромат цветов. И до этого яркий, сейчас он просто ударил в голову, дурманя.
- Боже, какой аромат, просто дух захватывает, - пробормотала я, поглаживая подушечками пальцев нежные лепестки.
-  Это от тебя дух захватывает, - голос Давида прозвучал совсем близко, и я, вздрогнув, распрямилась, утыкаясь опять носом в его грудь. 
Что он сказал? Послышалось?
Я посмотрела в его лицо и поняла, что не послышалось мне.
Давид заметно волновался, тяжело дышал и смотрел на меня, внимательно и строго. И взгляд его уже не пугал, не вызывал оторопь. Он завораживал. Поглощал. Лишал разума и воли. 

9. 9

- Ты очень красивая, Татьяна Викторовна, - все так же тихо сказал Давид, напряженно смотря на меня.
Я, честно говоря, опешила и не знала, что ответить. Поблагодарить? За комплимент. Или... Или это вольность, которую нельзя позволять своему студенту? Но, с другой стороны, мы же не в университете... Мы здесь оба гости, на равных позициях. Почему симпатичный парень не может мне сделать комплимент? Что в этом такого? К тому же он, в отличие от своего приятеля, не делает резких необдуманных движений. 
Ну вот пожалуйста, вспомнила Глеба, и губы сразу обожгло фантомной болью от жадных укусов. Да уж, этот бы точно не церемонился сейчас, рассказывая о том, какая я красотка. Утащил бы в эти же самые кусты осенних роз, пока никто не спохватился...
Стоп! Я что, об этом с удовольствием и сожалением думаю? Я - больная? Похоже, да.
Шок от собственных мыслей взбодрил, привел в чувство.  Я отвела взгляд, и пробормотала:
- Спасибо большое, Давид. Пойдемте к остальным гостям?
И уже  сделала шаг в сторону, когда Давид аккуратно взял меня за руку:
- Ты мне очень понравилась. 
- Я... Я не знаю, что вам ответить, потому что это все неправильно, и не стоит начинать, и...
- Можно, я поцелую тебя? Просто поцелую, один раз.
Я хотела сказать "нет". 
Вот правда, хотела! Но не смогла. Давид смотрел так жарко, так темно и так умоляюще, что я, уже привыкшая видеть только его безэмоциональную маску, сейчас буквально дар речи потеряла. 
И молчание мое было воспринято совершенно неправильно.
Потому что удерживающая меня рука сомкнулась охотничьим силком, притягивая к горячему телу, вторая рука привычно, будто так и надо, будто уже не в первый раз, легла капканом на затылок. 
Я, прижатая к крепкой широченной груди, втянула носом пряный мужской аромат и одурела похлеще, чем от роз за минуту до этого. Даже голова закружилась.
И да, я молчала. Ошарашенная происходящим, буквально не могла сказать ни слова.
А Давид наклонился и сначала легко, будто пробуя, коснулся моих губ, обезоруживая нежностью. Прихватил нижнюю губу, аккуратно, словно боясь спугнуть, едва слышно выдохнул, помедлил, будто ожидая сопротивления. Которого не было. Я просто не могла его останавливать, слишком необычно было то, что происходило. 
Нет, меня конечно же целовали раньше, и даже совсем недавно, но никогда  вот так. Словно пробуя драгоценный десерт, волшебное лакомство, настолько дорогое, что его и касаться страшно, и в то же время отказаться невозможно.