Недолго думая — а в этом случае лучше не мешкать, иначе несчастный может превратиться в огнедышащее чудовище, — я приложила ладонь к солнечному сплетению Оболенского, где заворачивался смерчем поврежденный резерв. Я тянула проклятье на себя, пытаясь остановить набиравшую скорость воронку одной рукой, а второй доставала из кармана свое пока еще не запатентованное, но превосходно действующее лекарство, которое теперь всегда носила с собой — на всякий случай. Сковырнула ногтем пробку и потрясла флакон перед носом уже покрывавшегося крупными золотистыми чешуйками герцога.

— Генерал Оболенский! Поклянитесь, что проводите меня в деревню воинов света, и я немедленно прекращу ваш приступ! И буду снабжать лекарством до тех пор, пока не вылечу вас полностью! — потребовала я.

Разумеется, я в любом случае его спасу, но не воспользоваться случаем было бы обидно. А вдруг повезет?

Однако мне до коварства герцога очень далеко. Он ловко, неожиданно для больного, выхватил у меня из руки флакон и молниеносно вылил лекарство себе в рот. Я возмущенно зашипела и отдёрнула руку от его моментально среагировавшего резерва — смерч утих, едва первая капля моего экспериментального зелья попала генералу в рот, и магическая энергия сильно ударила мне в ладонь.

— Ну что ты за растяпа, Леся?! — добавил горечи к моему расстройству дух-хранитель. — Надо было дождаться, пока он начнет оборот и упадёт! А потом сковала бы его сердце спазмом и вела бы переговоры с позиции силы! Я побоялся под руку учить, а ты без меня вообще ничего не можешь!

— Заткнись, — процедил Андрей совершенно спокойным голосом и послал в птицу новый меткий воздушный удар, даже не оглядываясь. — А ты, — обратился ко мне, — идем в дом. Поговорим.

И отвернулся от растерянной меня, устремившись по-военному четким шагом вглубь леса. Я поспешила следом.

Где-то в душе заворочалась надежда. Все же Андрей — высший аристократ из правящего рода, берущего начало от благородных драконов. Кстати, в его случае из-за проклятья это скорее минус, потому что превратиться в свирепого ящера и сгореть в собственном огне — такая себе перспектива. Но в остальном их род славился справедливостью. Может, Оболенский оценит мою помощь и наградит?

Шли молча минут десять, и всю дорогу мой дух-хранитель пытался мне на лету при помощи пантомимы донести своё возмущение из-за поведения генерала. Прапрапрадед Никита был до кончиков перьев возмущен, что его обозвали аферистом. Но, если быть откровенной, я и сама его не сразу поняла и приняла. В первое время, когда узнала, кто из предков мне достался в духи-хранители, страшно возмущалась и даже пыталась его поменять. Ну сомнительная у графа Никиты Аушева была репутация: искатель сокровищ, любитель разгульной жизни, ненадежный компаньон... Кто такому обрадуется? Однако со временем мы сблизились и вот уже целый год прекрасно ладили.

Я тоже всю дорогу показывала предку лицом, что не стоит принимать слова Андрея близко к сердцу, поэтому даже пропустила момент, когда мы миновали болото и вышли на лесную полянку.

А та-а-ам!.. Да уж, герцог есть герцог. Не так я себе представляла жилище отшельника. Думала, он живет в убогой лачуге, но нет. В центре поляны стоял добротный двухэтажный дом, рядом с ним еще пара строений, но главное — вокруг суетились работники. Кажется, разбивали огород.

Хранитель, уставший махать крыльями, уселся мне на плечо и прошептал на ухо:

— Сам он аферист. Притворяется страдальцем, а сам, вон, на широкую ногу живет.

Я только едва заметно кивнула, потому что мы поднялись на крыльцо. А в доме нас встретил настоящий дворецкий — сухой высокий старик с каменным выражением лица, в черном фраке и белой рубашке с жабо. Чопорный, как в домах столичных снобов. Я даже на миг почувствовала себя неловко в своем походном костюме.