Я судорожно оглянулась по сторонам, снова принюхалась к ребенку.

И мне ужасно захотелось его спрятать. Какое-то паническое чувство. Как будто его отец может узнать, увидеть и отобрать у меня мое счастье. И нет ничего сильнее и ядовитее этого инстинкта.

Нет! Мне просто показалось! Это игра воображения, гормонов.

А потом…. потом приходит осознание, что я могу не бояться. Его отец не знает о его рождении и знать не желает. Последнее, что он может сделать - это захотеть забрать своего сына. Сына, которого он мечтал выдрать из моего живота.

Я бы многое ему могла простить. Очень многое. Я бы тогда… я бы и вернуться к нему могла, особенно когда льнул ко мне, когда давил руками жадными и просил. Потому что любовь у меня к нему звериная, страшная. Я осознаю, что она есть, всю ее черную суть…

А потом… потом он предложил убить моего ребенка! И чернота затопила меня всю! И все! И никакого прощения, наверное, и быть не может! Впервые в жизни я осознала - для чего создана, для чего я на самом деле есть. Для моего сына. Для единственно родного человека в моей жизни, и ради него я буду жить дальше!

***

Я поправилась очень быстро, мне давали силы заботы о малыше, наше с ним узнавание, привыкание. Некое особое таинство… которое есть только у матери с младенцем. Он меня исцелял, возвращал к жизни, к радости. Я даже ощутила внутри свет, которого не было с самого моего детства.

И было некое извращенное таинство в этой схожести малыша с НИМ! Как будто у меня теперь свой маленький Айсберг, и он меня любит. Безгранично и абсолютно.

В роддом за мной приехали тетя Лара и Миша. Его, естественно, приняли за отца Леши и вручили ему сверток в голубом одеяле и бантах. Внутри все взбунтовалось, но при виде счастливого лица Мишки и радостной улыбки Ларисы Николаевны я успокоилась. Пусть подержит младенца. Это ничего не значит. Потому что мой сын пусть и записан на мою фамилию, но он никогда не станет Михайловичем.

- Какое чудное одеяльце! Впервые такое вижу у нас, это из Испании? Или Турция?

Щебетала медсестра и трогала мягкую плюшевую ткань лазурного цвета.

- Здесь даже буковка А имеется.

Потом я буду долго рассматривать это одеяло. Потому что ни Лариса Николаевна, ни Миша его не покупали…. А еще… еще я не могла понять, откуда там взялась буква А. И кто мог его принести. Может быть, я заказала с другим приданым или в магазине что-то перепутали. Но одеяло прекрасное и безумно красивое.

Только одно меня насторожило в день выписки. Я снова увидела тот джип, как в лесу. Миша обещал пробить, но… номера не прошли ни по одной базе. Где-то внутри кольнуло надеждой… почудилось, что вдруг… а потом эта надежда сдохла. Даже если бы он и приехал, то только ради того, чтобы причинить мне боль! Как и всегда.

Пусть никогда не приезжает! Нам и без него будет хорошо. Мне и моему маленькому Льдинке.

6. Глава 6

Я думал, что мне станет легче, что я забуду, как она выглядит, ровно через пару дней, если не буду ее видеть. Как раньше. Как с каждой до нее. И не получалось. Ни хрена у меня не получалось. Стало хуже. Оказывается, я успел привыкнуть, что она рядом. Ведь никто до нее настолько рядом не оказывался. Меня начало ломать по ней, едва ее не оказалось в моей досягаемости. Я справлялся где-то пару часов. Наверное, так люди пытаются завязать с зависимостью. Они кажутся себе крутыми и могущественными царями над собственными эмоциями и желаниями. Считают, что по щелчку пальцев можно выкинуть из своей жизни то единственное, что приносит кайф и взрывает нирваной сознание. А потом проходят первые часы, и уверенность начинает таять пропорционально адскому желанию получить свою дозу. Теперь я их понимал. Наркоманов, которых всегда искренне презирал. Оооо, как я их хорошо понимал...