После серьезного разговора с Анваром Эльдаровичем ставновится ясно, что задержаться в России придется несколько дольше, чем я изначально планировала. Первым делом, сообщаю об этом своей начальнице, фрау Хубер. Естественно, восторга она не испытывает, но все же милостливо соглашается продлить мой отпуск.

Разговор с Лиамом оказывается чуть сложнее. Парень очень расстраивается, когда узнает, что, вопреки моим первоначальным обещаниям, мы не увидимся на следующих выходных. Я стараюсь быть с ним максимально мягкой и во всех допустимых подробностях рассказываю, почему не смогу вернуться в Цюрих вовремя. В итоге Лиам меня понимает. Ну или, по крайней мере, делает вид, что понял.

– Какие планы на день? – интересуется мама, когда я, проснувшись, спускаюсь на первый этаж.

Стол накрыт на двоих. Анвар Эльдарович не в состоянии завтракать с нами в столовой. Еду ему носят наверх, в спальню, но питается он непростительно мало. Его почти все время тошнит. Даже несмотря на прием противорвотных препаратов.

– С утра договорилась встретиться с Дилярой Зинатуллиной, – сажусь за стол и беру в руки вилку.

– С девочкой из твоего института?

– Да, я вчера ей написала, и она предложила увидеться.

По правде сказать, я очень рада, что она откликнулась. За пять с лишним лет столько воды утекло, но Диляра ответила сразу и общалась как ни в чем не бывало. Сказала, что у нее куча новостей и ей не терпится со мной поболтать.

– Отличная идея, – одобряет мама.

– А потом поеду в фонд Анвара Эльдаровича, – продолжаю я. – Знаешь, мам, я так удивлена, что у него есть собственный благотворительный фонд! Почему ты раньше ничего мне об этом не рассказывала?

– Анвар не стремится афишировать свои добрые дела, – на ее губах проступает улыбка. – Говорит, что для него благотворительность – это продолжение веры. А вера – вещь сугубо личная.

– Ого… Интересно.

– Помнится, пару лет назад был случай. Анвар пожертвовал крупную сумму денег одной картинной галерее. А потом на каком-то вечере директриса этой галереи поделилась со мной, что Анвар – единственный спонсор, который ничего не попросил взамен. Ни баннеров с его фамилией на здании, ни упоминания в торжественных речах, – мама говорит о своем муже с безграничной нежностью.

– Впечатляет.

Невольно пропитываюсь еще большим уважением к Анвару Эльдаровичу. Как это благородно – помогать не из жажды громких слов благодарности, а из искреннего стремления сделать мир чуточку лучше.

– Да, Анвар умеет удивлять. Глубина его личности безгранична, – мама вздыхает и направляет тоскливый взгляд в окно.

Видно, что мысль о скорой утрате любимого человека отравляет ее душу.

– Ты почти ничего не ешь, – подмечаю я, кивая на тарелку с едой, к которой она едва притронулась. – Уже который день подряд.

– Не могу, – качает головой. – Кусок в горло не лезет.

– Мам, тебе нужны силы. Не истязай себя. Этим ты ему не поможешь.

– Я понимаю, Лер…

– Поешь, пожалуйста. Хоть немного.

Мама снова вздыхает и покорно оправляет в рот небольшой кусок яичницы. Я улыбаюсь. Она отвечает мне тем же. Хоть и с вполне очевидным усилием.

Позавтракав, я привожу себя в порядок и вызываю такси. Мы с Дилярой договорились пересечься в кафе недалеко от центра, и я, признаться честно, немного нервничаю перед встречей. Соприкасаться с прошлым всегда чуть-чуть волнительно. Особенно, когда еще пару дней назад ты не планировал превращать это самое прошлое в настоящее.

– Лерон, приветик!

Диляра подбегает ко мне сзади. Я, приехав первой, уже успела занять столик у окна.

– Привет!