Стрекоза и пиджак мой с себя сняла, и волосы пальцами расчесала, и лиф платья подправила, сильнее выпучив свою идеальную тройку. В общем, она во всеоружии собиралась пойти вести переговоры с охраной. И во мне даже сомнений не было, что у предприимчивой Эмилии Харрисон с лёгкостью удалось бы уговорить ночного сторожа не только в парк её пропустить, но и весь мир к её стройным ногам положить, однако в этом не было необходимости.

Едва подавив в себе раздражение, я остановил Мили и снова заставил её напялить на себя мой пиджак, сообщив, что заранее организовал нам проход в закрытый парк. Мне нужно было всего лишь позвонить, и ворота открылись, впустив нас в абсолютно безлюдный живописный сад.

Счастью пьяненькой Мили не было предела. Я уже забыл, насколько бурно и искренне эта девушка умеет радоваться таким мелочам, как цветочки. А будучи выпившей, она выплёскивает свои эмоции вдвое мощнее. Уморительное зрелище.

– Разве ты не бывала в этом парке раньше? – с широкой улыбкой наблюдаю, как ангел носится от одного кустарника к другому и выдаёт восторженные комментарии о ярких бутонах, словно видит их впервые в жизни.

– Представь себе, нет. Его вроде только этой весной открыли. А у меня в последнее время был слишком загруженный график на работе. Я не успела до сюда добраться.

– Ты такая же трудоголичка, как и Блэк?

– Нет конечно. Ты что? Я обожаю свою компанию, но отдыхать я обожаю ещё больше. Чёрта с два меня кто-то заставит торчать в офисе в выходные и посвящать всю свою жизнь исключительно работе. Я и так много лет пахала днями напролёт. Теперь у меня есть доверенные люди, которые в случае чего могут решить любую проблему без моего участия.

– Я безумно рад, что ты всё-таки решила бросить юрфак и начала заниматься любимым делом.

– Да уж. Как бы это смешно ни звучало, но за это мне нужно сказать спасибо тебе, – усмехается Мили. Но как-то совсем безрадостно. – Если бы ты не рассказал мне, что мой папа такой мерзавец, вряд ли бы я решилась взбунтоваться против его великих планов на мой счёт.

– Я не видел его на вашем званом вечере. Вы с ним больше не общаетесь?

– Общаемся, но в основном по телефону, – отвечает Мили, и мы начинаем шагать дальше по дорожке, с одной стороны омываемой искусственным прудом, с другой украшенной вереницей разноцветных цветочных кустов. – Через год после развода с мамой папа переехал работать в Сан-Франциско. Ещё через пару лет повторно женился, и у него родился сын. Из-за Джесси он и не смог прилететь в Рокфорд. Мой брат подцепил новый штамм ковида и слёг в больницу с пневмонией. Сам понимаешь, папа не мог оставить его в таком состоянии, чтобы полететь ко мне на вечеринку. Пусть роль верного мужа у него получается не очень, но как отец он хороший.

– Хочешь сказать, он и второй жене изменяет?

– Наверняка я знать не могу, но не исключаю такой вероятности. Раз он маме годами изменял, то что ему мешает делать то же с новой женой? Особенно во время её непростой беременности, когда она не могла удовлетворить его мужские потребности.

– Когда ты стала такой циничной?

– Я не стала циничной, а просто наивности и слепого доверия к людям поубавилось. И опять-таки, нужно сказать тебе спасибо за это, Марк. Ты преподал мне хороший урок. На всю жизнь усвоила.

Ауч! Неприятненько знать, что я был тем самым уродом, что пошатнул её веру в людей. Хотя с другой стороны… Хорошо, что Мили перестала беспрекословно верить всему, что ей говорят, и видеть в людях только хорошее, даже если этого хорошего в них, как кот наплакал.