Раздраженно стягиваю с волос полотенце и пихаю в руки маме.

- Кто-то рикшей заделался, я погляжу. 

- Вика выбежала мне помочь и упала. Кажется, она потянула лодыжку, - отчитывается Курт и осматривается по сторонам: - Где наш добрый доктор Айболит с красным  дипломом?

- Мне уже немного лучше, не отнесёте меня наверх, в мою комнату, Олег? Пожалуйста, - блеет кузина настолько приторным тоном, что к чаю никакого десерта не надо.

- Может, лучше пусть тебя осмотрит герр Кароль? О, прости, милая, ты же просила называть его папой, - добавляет Курт уже обращаясь ко мне, и я понимаю, что пикировать колкостями с подлым немцем себе дороже. 

Пока Курт тащит Вику наверх, та перебирает пятернёй его волосы на затылке, и я буквально задыхаюсь от такой вопиющей наглости. 

А если бы он действительно был моим женихом, что было бы тогда? И если бы она так же расстилалась перед настоящим Олегом, была бы моя реакция такой же?

Вдруг меня осеняет, что я никогда не ревновала Олега. Вообще ни к кому: ни к красоткам коллегам, ни к сексапильной соседке снизу, ни к бывшей одногруппнице, что на каждый день юриста присылает ему глупые открытки с сердцами.

Я не ревную своего мужчину и ревную чужого. Это вообще нормально?

- Дорогая, идём наверх, примешь горячую ванну, переоденешься в сухое, - берёт меня под локоть мама и тянет к лестнице. 

- Мам, прости, но нам пора обратно, в Москву, у нас работа. 

- Какая Москва? Ты видела, что творится на улице? Поедете рано утром. Позвони Артуру, объясни ситуацию, он поймёт. 

- Артур поймёт? Да даже если мне откусит руки анаконда, Артур заставит меня выйти на работу и научит подписывать бумаги держа ручку в зубах, - парирую я, но всё-таки плетусь за мамой, понимая, что она права. Тащиться в в Москву такую ненастную погоду не слишком разумно, к тому же я немного перебрала наливки.

"- А ещё ты хочешь провести ночь с фашистом!"

"-  Ещё чего! Только через мой труп!"

"- Ой ли! А кто изучал его пресс сквозь мокрую рубашку и фантазировал?"

"- Ты спятила? Не было такого!"

- Ты что-то сказала? – оборачивается на меня мама и ощущаю себя полной идиоткой. Теперь я веду диалоги с мысленными подругами. Просто чудесно. 

Когда иду мимо комнаты Вики, невольно приостанавливаюсь и прислушиваюсь к звукам за дверью – какого дьявола они так долго? Да за это время можно отрезать и пришить новую ногу!

Не знаю, что именно мной руководствует в этот момент, но неожиданно для самой себя толкаю дверь и, войдя в роль, собираюсь разразиться стенаниями: "как ты мог, подлец, на моих же глазах!" – но вдруг вижу, как Курт, заложив руки за спину, со скучающим видом изучает мазню Вики, которую она почему-то называет картинами. 

- А вот это я рисовала Эйфелеву Башню на закате. Сейчас, застряла, - наклонившись неприлично низко, сестричка тянет из ящика стола картину, и в этот момент Рейнхард оборачивается на меня:

- У твоей сестрёнки настоящий талант.

- Да, я сегодня оценила, - не свожу глаз с обтянутых узким платьем буклок, мечтая разбежаться и ка-ак...

- Идём, Ульяна, ты же продрогла. Олег, и вы пойдёмте, - мама приобнимает нас обоих за спину и выводит из комнаты. Уже у входа оборачивается: - Викуля, тебе точно не нужна помощь Димы?

- Нет, спасибо, всё уже прошло, - сквозь зубы цедит двоюродная сестра, и я впервые задумываюсь, а точно ли мы родня? Или гены хитрожопости при делёжке Боженькой все моей младшенькой достались?

Мама заводит нас с Гансом в гостевую комнату и, многозначительно кивнув на комод: "там сухая одежда, полотенца, постельное бельё" – спешно ретируется, закрыв за собой плотно дверь.