Эта невероятная сцена ошеломила мальчика.

Мучунь чжэньжэнь тоже замер: казалось, старик и сам не ожидал подобного. Однако он не преминул воспользоваться впечатлением, которое случившееся произвело на внешне дружелюбного, но глубоко отчужденного Чэн Цяня.

Он спрятал руки в рукава и снова заговорил:

– Когда птица Пэн отправляется к Южному океану, взмахом крыла она поднимает волны высотой три тысячи ли, взмывая вверх с вихрем высотой 90 тысяч ли. Ее полет продолжается шесть месяцев[21]. Без цели, без ограничений птица кружится вместе с ветром, пришедшим из глубокого моря, и взлетает к бескрайнему небу. Это и есть Фуяо, вихрь, понимаешь?

Конечно, Чэн Цянь не понимал. В его крошечном сердце благоговение перед сверхъестественными силами было неразрывно связано с неприятием жульничества. Наконец он бестолково кивнул, будто выражая уважение к своему учителю, но на самом деле лишь поставил Мучуня в душе на одно место с потрепанной лампой в своем доме.

Старик самодовольно подкрутил усы и собрался было продолжить говорить, когда небеса вновь показали свое истинное лицо. После раската грома пронесся сильный ветер, потушив перед ними костер. Засверкали молнии, а гром запел, словно певец, призывающий грозу с запада.

Мучунь чжэньжэнь тут же перестал морочить ему голову и закричал:

– Плохо дело, сейчас пойдет дождь!

С этими словами он вскочил на ноги. Одной рукой закинув на плечо их вещи, другой он схватил Чэн Цяня. Перебирая своими тонкими тростниковыми ногами, будто фазан с длинной шеей, он торопливо засеменил прочь.

К несчастью, ливень начался слишком быстро, и даже длинношеему фазану было не избежать превращения в мокрую курицу.

Стянув с себя отсыревшую накидку, Мучунь накрыл ею мальчика. Все лучше, чем ничего.

– Ох какой сильный ливень! Ах, где же нам спрятаться? – восклицал старик на бегу.

Чэн Цяню и раньше доводилось передвигаться не на своих двоих, но еще никогда его средство передвижения не было таким разговорчивым.

Звуки ветра, дождя и грома смешались с болтовней учителя. Под накинутым на голову одеянием Чэн Цянь почти ничего не видел, но чувствовал неописуемый аромат дерева.

Одной рукой учитель прижимал его к груди, а другой закрывал голову. Старик был слишком тощий – кожа да кости, и приятного в таком положении было мало, но Чэн Цянь понимал, что это искреннее проявление заботы. В какой-то момент мальчику даже захотелось сблизиться с учителем, несмотря на то что всего мгновение назад этот старый фазан громко болтал и дурил ему голову.

Закутанный в накидку Мучуня, Чэн Цянь робко поглядывал сквозь прорехи в ткани на насквозь промокшего старика. Впервые в жизни ему нравилось, что с ним обращаются как с ребенком. Подумав, он все же признал в этом ненадежном человеке своего наставника. Чэн Цянь решил простить его, даже если старый даос все это время морочил ему голову.

Так, в объятиях своего тощего наставника, Чэн Цянь прибыл в полуразрушенный храм.

Массовые гонения, начавшиеся во времена правления покойного императора, очистили мир от множества нелегальных кланов, но некоторые храмы уцелели и превратились в ночлежки для бездомных и нищих, а также в неплохие стоянки для решивших отдохнуть путешественников.

Высунув голову из-под накидки Мучуня, Чэн Цянь сразу же увидел храмовую статую. Вид статуи поразил его: у нее было круглое лицо, но совершенно отсутствовала шея, на щеках алел румянец, волосы были собраны в два тугих пучка, а свирепый рот растянут в жуткой улыбке, демонстрировавшей неровные зубы.

Учитель тоже это увидел. Он поспешил закрыть Чэн Цяню глаза рукой и разразился яростной критикой: