В пути они со служанкой не столкнулись с разбойниками, и вампирша понимала, почему. Красивая женщина с волосами цвета меда, одетая в кожу, несла на плече лук и колчан со стрелами. Ее спутница, так же облаченная в воинский наряд, вооружилась парными клинками. Пояс с оружием Кантара стянула у одного из братьев, но с клинками обращаться умела: ее мать родилась в деревне янтарных Жрецов и сопровождала в военных походах Царсину Воительницу, а она сама воспитывалась там в течение шестнадцати весен. Теперь служанка жила среди вампиров, но в душе оставалась темной эльфийкой. Женщиной, которая мечтает о славе воина и не позволит ни одному мужчине собой помыкать. Когда-нибудь это сослужит ей дурную службу, вздыхала про себя Медея. Она привязалась к эльфийке, несмотря на ее непокорный нрав.

Кантара была ниточкой, связывающей вампиршу с большой, великой целью. А путевой звездой на пути к этой цели был любимый манускрипт отца, трактат о великих полководцах. В трактате, написанном советником Августом, не было лжи, которую позже придумал Орден. В нем значились имена всех женщин-полководцев с янтарными глазами. Женщин, которые были воинами по духу, а не пользовались статусами и именами для того, чтобы открывать двери и завоевывать новые земли. Отец был против возрастающего могущества вампиров и Ордена, пусть и не говорил об этом слишком громко. И Медея разделяла его мнение. Иногда она думала о том, что он до сих пор здесь, на этой земле. Живет в одиночестве в лесу, нашел тенистый грот из тех, которые так любит, и изредка выбирается оттуда ради охоты. Возможно, он совсем близко. Думает о ней. Или даже называет ее имя вслух. Наблюдает ли он за ней?

***

Храмовые земли

Солнце уже опустилось за горизонт, но небо до сих пор оставалось светлым. Четкие силуэты гор на фоне постепенно бледнеющих красок походили на сделанный углем рисунок. Медея сидела в плетеном кресле под яблоневым деревом в своем саду и любовалась пейзажем. Первые месяцы жизни на лесистой местности в окружении гор она провела в тоске по бескрайней пустыне, но научилась любить и лес, и горы, и здешнюю ночь: сумерек в этих местах не было, темнота приходила внезапно, резко, а с ней – и холод, пусть и не такой, как в пустыне. И прекрасной круглой луны здесь тоже не было. Привычный жителям обоих миров серебристый диск, неизменно убывающий, а потом вновь растущий. Помимо светлой луны, в небе висела и темная. Сестра-близнец обычной человеческой. Она была кроваво-красной, и с земель клана ее хорошо видели по причине близости к Темному Храму.

Садом Медея обзавелась по совету Флавия, ее брата по создателю. Того самого юноши-воина, которого отец обратил задолго до встречи с дочерью. Внешне Флавий и вправду походил на юношу, едва встретившего семнадцатую весну. Он носил длинные волосы цвета выжженного солнцем песка, а глаза у него были карими, почти черными. Брат нашел Медею после Великой Реформы, в те времена, когда Мир понемногу приходил в себя, а темные существа учились жить заново. Он постучал в ворота клана, представился сыном одного из советников вампира Юлия и сказал, что долго скитался по свету, а теперь хочет обрести дом. Разумеется, воины ему не поверили и уже хотели прогнать восвояси, но Медея с Кантарой вернулись с конной прогулки как раз вовремя. Отец много рассказывал вампирше о брате, и, хотя она ни разу его не видела, узнала сразу. Так, как дети одного создателя, проведшие целую вечность на разных концах света, узнают друг друга при встрече. Они не могут объяснить, что чувствуют в этот момент. Сердце чуть ускоряет свой бег, и где-то глубоко-глубоко, под ребрами, появляется легкая боль. Приятная боль. Предвкушение встречи с кем-то пока что далеким, но уже родным.