При мысли об этом Эрфиан невольно улыбнулся, и Александр вежливо кивнул ему.

– Что же, если так, я спокоен, Великий.

– Твой сын не почтил нас своим присутствием. Спишем это на его юный возраст, я не сержусь. Но твоя прекрасная супруга не может позволить себе такого неуважения к гостю. Она присоединится к нашему скромному ужину?

Вампир бросил взгляд на дверь. На его лице появилось сосредоточенное выражение, и со стороны можно было подумать, что он пытается призвать жену мысленно.

– Надеюсь, что так, Великий. Я отправил за ней слуг. Поздней осенью она сидит под деревьями в своем саду чаще обычного. Вспоминает об отце. Он ушел искать именно в это время. Думаю, она до сих пор тоскует.

– Мне жаль это слышать. Кое-кто рассказывал мне, что тоска по создателю не кажется такой мучительной, если вампиры обзаводятся собственными детьми.

Александр поднял брови. «Это не про Медею», – безошибочно прочитал Эрфиан в темных глазах собеседника.

– Возможно, ты прав. Но моя супруга не торопится обзаводиться детьми. Ее мир крутится вокруг сада, книг и слуг. Временами это злит меня, и приходится напоминать себе, что она получила бессмертие до Великой Реформы, а тогда все было совсем иначе. И ее отец… его свободные нравы могли испортить кого угодно. А юную обращенную даму – тем более.

– История имеет свойство повторяться. И завтра свободные взгляды твоей супруги могут перерасти в философию нового мира… нового старого мира.

Вампир допил вино, вернул кубок на стол и взял с блюда очищенный апельсин.

– Темным эльфам не вернуть былого могущества, – сказал он с убежденностью существа, которое за несколько веков темной жизни лишь пару раз снисходило до чтения исторических книг, да и то от мучительной скуки. – Не теперь, когда Миром правят обращенные. Темные эльфы держали в своих руках власть лишь потому, что вампиры были дикими животными, живущими во тьме. Сегодня они занимают то место, которое им предписывает цепочка выживания. И не могу сказать, что оно им не подходит. Слуги из темных эльфов получаются отменные.

Эрфиан сложил руки на животе и улыбнулся.

– Живущими во тьме, – повторил он негромко. – Разве мой господин научился жить днем?

Александр вздернул подбородок, на мгновение превратившись в своенравного мальчишку.

– Нет. И не собираюсь этого делать. Я боюсь солнца, но не рою норы в лесу, завидев светлую полосу на горизонте, не сплю в пещерах и не шарахаюсь от водоемов. Я могущественное бессмертное существо, глава клана. Пока что небольшого, но в скором времени все изменится. И мне не нужно солнце для того, чтобы стать еще сильнее.

Фраза «с этого началась Великая Реформа» чуть было не сорвалась с губ Эрфиана, но в этот момент в дверном проеме показалась Медея, и он благоразумно промолчал.

– Ну наконец-то, – раздраженно бросил ей Александр. – Где тебя носило?

– Я подбирала наряд и украшения для того, чтобы появиться перед тобой и высокопоставленным гостем, муж мой, – пропела вампирша медовым голоском, со свойственным мудрой женщине тактом пропустив грубость мимо ушей. – Что бы сказал Великий, увидев твою супругу в дешевом платье из эльфийского кружева и побрякушках из храмового серебра? Он бы тут же встал и ушел, решив не приближаться к нашему клану до тех пор, пока Великая Тьма и Великий Свет не станут единым целым…

Хозяин кабинета изумленно приоткрыл рот, не зная, как реагировать на эту фразу – то ли возмутиться колкости по поводу дешевых платьев и побрякушек, то ли поблагодарить жену за то, что она подошла к вопросу с надлежащей серьезностью. Тем временем Медея подошла к столу, двигаясь плавно, как прекрасная хищная птица, взяла Эрфиана за руку и поцеловала перстень служителя Равновесия. Прикосновение ее губ к его пальцам оказалось по-человечески теплым.