– Чек печатать? – интересуется продавец.

– Здравствуйте! Нет-нет, – замешкавшись, отвечаю я.

– Уже напечатался.

– А можно как-то подключить отправку электронных чеков на почту?

– Такой функции у нас нет.

– Жаль, – расстраиваюсь я, – бумажные практически нигде не принимают на переработку.

– Это же просто бумага, – пожимает он плечами.

– Не совсем.

– Как это?

– Чек – это термобумага, которая покрыта токсичным веществом.

– Серьезно? – искренне удивляется продавец. – Насколько токсичным? Я же за день столько чеков в руках держу!

– Трудно сказать. – Сложив часть покупок в шопер, а другую оставив в руках, я направляюсь к выходу. – До свидания!

Парень, стоящий за мной, складывает на ленту выбранные товары, а затем, заметив мой беспомощный взгляд, подбегает, чтобы открыть для меня дверь.

– Большое спасибо, – благодарю я его, с трудом держа равновесие.

– Только не упади, – говорит он, а через минуту я уже оказываюсь на улице.

Меня не покидает ощущение, что за мной наблюдают. Возможно, мой добрый самаритянин хочет убедиться, что меня не придавит мешком грунта и пакетом удобрений прямо на пешеходном переходе.

Кое-как доковыляв до дома, я приступаю к операции по спасению Карсона. Спустя полтора часа, ушедших на пересадку папоротника, мне хочется вознаградить себя чем-то сладким. Достав блендер, я смешиваю банан, молоко и ванильное мороженое. Обычно мы разливаем получившиеся напитки по специальным коктейльным кружкам с трубочками, но сегодня я выпиваю все залпом прямо из большого стакана. Оглядев перепачканную грунтом одежду и забрызганный молоком стол, я чувствую неожиданное облегчение. Возможно, потому что, когда я в одиночестве, пропадает потребность соответствовать чужим ожиданиям.

Когда родители поздно ночью возвращаются из кафе, где все выходные проходила инвентаризация, я слышу их неразборчивые перешептывания за дверью моей комнаты.

– Что случилось? – не выдержав, громко спрашиваю я.

– Прости, что разбудили, – тихо говорит папа, приоткрыв дверь. – Слушай, Лу, не могла бы ты завтра после учебы приехать в кафе и помочь мне с кое-какой работой?

– Ладно.

– Спасибо, дочка. Спокойной ночи!

– Спокойной.

Уже представляю, какой бардак творится у папы в кабинете. Летом мне часто приходилось помогать ему с поиском нужных документов для поставщиков продуктов. Он отличный управленец и ладит с персоналом, но бумажная волокита явно не его конек.

Надо признать, что в одном отец, безусловно, прав: на одних амбициях карьеру не построить. И он точно знает, о чем говорит.

Взгляд Ясмины, демонстративно отсевшей на другой конец аудитории, заставляет почувствовать себя хуже некуда.

Ник садится рядом со мной за несколько минут до начала лекции по зоологии. Он и сам, похоже, чем-то подавлен: красные, словно заплаканные, глаза, уставший вид и взъерошенные волосы.

– У тебя все хорошо? – спрашиваю я, боясь к нему прикоснуться. Несмотря на отрешенность во взгляде, он выглядит раскаленным и наэлектризованным одновременно.

– Это не от меня отсела лучшая подруга. – Он говорит таким тихим голосом, что мне приходится прислушиваться, чтобы разобрать слова. – Кстати, что за детский сад она устроила?

– Ник, нам не обязательно говорить обо мне. Я же вижу, что тебе…

– Я в порядке. – Он довольно небрежно обрывает меня на полуслове. Неужели не доверяет?

Сердце в груди сжимается в болезненный комок. И все из-за невозможности помочь тому, кто даже в худшие дни неизменно помнит обо мне.

– Она обижена из-за того, что я не отвечаю Саве. – На этот раз я решаю уступить ему и оставить допросы на потом.