Зарина собирается сказать еще что-то, но тут в класс заходит заплаканная Веста и несколько девчонок, которые держат ее под руки, обнимая и успокаивая.

Веста – плачет? Я впервые вижу ее слабость и на секунду даже забываю, что только что пыталась противостоять Зарине. Похоже, мысли главных заводил класса сегодня совсем не о новом ученике.

Тихо всхлипывая, Веста подходит к лучшей подруге и, уткнувшись ей в плечо, начинает плакать уже навзрыд.

Я хочу спросить, что случилось, но не из интереса, а скорее потому, что мне вдруг становится очень жаль одноклассницу – если такая, как она, рыдает, значит, произошло что-то серьезное. Мысли путаются, скачут, обида и сочувствие смешиваются. Я уже почти решаюсь обратиться к Весте, но Зарина, как всегда, первой открывает рот.

– У Весты разводятся родители, – презрительно бросает она мне. – Ей очень больно и плохо. Хотя тебе этого не понять, ведь у тебя в семье всегда все шоколадно. Ты даже не хочешь потрудиться, чтобы учиться нормально, все равно мама с папой любят и в задницу целуют, да, Луна? Лучше бы твоя семья развалилась! Лучше бы ты рыдала!

Я проглатываю каштан в горле и открываю учебник на новом параграфе.

Жалость отступает.

Вот оно что. И разве это причина для слез Весты и нападок Зарины? Развод родителей – не конец света.

Если бы мои родители разводились, я бы не рыдала.

Глава 24. Зарина

Дом Зарины стоял в центре маленького городка. Точнее, не целый дом, а его треть. Пусть не очень большая часть, зато с отдельным входом, новенькими пластиковыми окнами, ярко зеленой линией газона и лавочкой с широкой спинкой, приветливо встречающей каждого, кто сюда направляется.

– Привет, мам, привет, пап! – Аккуратно повесив модную сумку на крючок для одежды, Зарина вошла в дом. Каждая потертая пословица встречала ее привычным скрипом. – Есть что съесть? Я голодная!

– Тсс… – мама выглянула из кухни и приложила палец к губам. – Тише, отец спит.

Кивнув, девушка ступила в узенький темный коридор, собираясь пройти на кухню, но застыла у родительской спальни: густой запах алкоголя ударил в нос даже через плотно закрытую дверь.

Зарина зажмурилась и на секунду перестала дышать. Этот запах – она ненавидела его больше всего на свете. В мыслях вместе со злостью вспыхнули образы недавних событий: травма отца, два месяца больниц, его сослуживцы на скамейке возле дома, звон стаканов, затянувшийся на несколько дней, упреки и жалобы соседей по дому.

«За что он так с нами? – пронеслось в уме. – Ведь маме и без того тяжело, да и денег теперь все время не хватает».

Тряхнув головой, она быстро сделала новый шаг и вошла в кухню.

Здесь пахло иначе – свежее тесто, специи, толченая картошка и зеленый лук вперемешку с мелко нарезанным яйцом.

Зарина втянула носом порцию любимых уютных ароматов и прогнала воспоминания.

– Переодевайся, мой руки и садись помогать с пирогами, – мама ловко раскатала тесто и смяла его в большой ком, снова раскатала и снова смяла.

Шкаф для одежды стоял прямо на маленькой кухне, рядом с идеально заправленной кроватью. В тесноте, да не в обиде – часто говорили родители. Сначала Зарина достала с полки домашнюю одежду, затем сняла школьную, а в промежутке адресовала взгляд своему отражению в зеркале на внутренней стороне дверцы.

Мысли снова вспыхнули, но уже от совершенно других чувств.

Это белье – черный кружевной лифчик и такие же трусики – совсем недавно видело кое-что намного лучше старенького зеркала. Сильные руки стягивали трусики с ее округлых бедер, горячие от желания губы целовали все ее тело, длинные пальцы вплетались в волосы, и ей было так хорошо, как никогда и нигде не было.