– Думаете, это окончательный разрыв?

– Ей остается только развестись с ним. Когда вы вошли, я как раз говорил об этом. «Немедленно начинай дело о разводе, дорогая Эми, – сказал я. – Не только ради себя, но и ради детей». Лучше ему никогда не попадаться мне на глаза. Отутюжу по первое число.

Я непроизвольно подумал, что полковнику МакЭндрю придется непросто: Стрикленд производил впечатление крепкого, сильного человека, но я предпочел промолчать. Грустно, когда праведное негодование не обладает мощными кулаками, чтобы обуздать грешника. Я предпринял еще одну попытку удалиться, но тут вернулась миссис Стрикленд. Она утерла слезы и припудрила носик.

– Простите мою несдержанность, – сказала она. – Рада, что вы не ушли.

Миссис Стрикленд села. Я не знал, что сказать. Неловко заговаривать о вещах, не имеющих к тебе отношения. Мне была еще неведома женская страсть – обсуждать личные проблемы со всяким, кто готов слушать.

Казалось, миссис Стрикленд сделала над собой усилие.

– Значит, все об этом говорят? – спросила она.

Я был ошарашен ее убежденностью в том, что мне известно все о постигшем ее горе.

– Я только что вернулся. И видел только одного человека – Роуз Уотерфорд.

Миссис Стрикленд стиснула руки.

– Передайте мне в точности то, что от нее слышали. – И, видя мою растерянность, проявила настойчивость: – Мне надо это знать.

– Ну, люди всякое говорят. Нельзя полагаться на их слова. Она сказала, что вас оставил муж.

– И это все?

Я не смог повторить последние слова Роуз Уотерфорд о «малышке из закусочной» и солгал.

– Она не говорила, с кем он мог уехать?

– Нет.

– Это все, что я хотела знать.

Я был несколько озадачен, но теперь хотя бы понимал, что могу уйти. Пожимая руку миссис Стрикленд, я заверил ее, что всегда с радостью приду на помощь. Она грустно улыбнулась.

– Благодарю вас. Не представляю, кто и чем тут может помочь.

Робость не позволила мне и дальше выражать сочувствие, и я повернулся, чтобы попрощаться с полковником. Он не протянул мне руки.

– Я тоже иду. Если вы идете вдоль Виктория-стрит, то нам по пути.

– Отлично, – сказал я. – Тогда вперед!

– Ужасная история, – заговорил полковник, как только мы вышли на улицу.

Мне стало ясно, что он вышел вместе со мной, чтобы еще раз обсудить то, о чем он часами говорил со свояченицей.

– Мы даже не знаем, кто эта женщина, – сказал он. – Известно только, что подлец сбежал в Париж.

– Мне казалось, они ладят друг с другом.

– Так и было. Перед тем, как вы вошли, Эми как раз говорила, что за всю совместную жизнь они ни разу ни поссорились. Вы ведь знаете Эми. В мире не найдется женщины лучше.

После таких откровенных признаний я счел возможным задать в свою очередь несколько вопросов.

– Так она ничего не подозревала?

– Абсолютно ничего. Август он провел с ней и детьми в Норфолке. Вел себя как обычно. Мы с женой навестили их, провели там два-три дня, я играл с ним в гольф. В сентябре он вернулся, заменив делового партнера, который отправился в отпуск, а Эми осталась на море. Дом они сняли на шесть недель, и под конец пребывания она сообщила мужу, когда возвращается в Лондон. Ответ пришел из Парижа. Стрикленд сообщал о своем решении расстаться с ней.

– Он как-то объяснил свой поступок?

– Никак, в том-то и дело. Я сам видел письмо. В нем строк десять – не больше.

– Это выходит за все рамки.

В этот момент мы как раз переходили улицу, и оживленное движение помешало нам продолжить разговор. То, что рассказывал полковник, звучало сомнительно, и я подозревал, что миссис Стрикленд по каким-то своим соображениям кое-что от него утаила. После семнадцати лет брака мужчина не оставляет жену без всяких причин, и она могла задаться вопросом, так ли уж хорошо складывалась их семейная жизнь. Полковник прервал мои раздумья.