– Эй! – возмутился мальчик, – ты че, не видишь? Щас ссаками тебя оболью!

– Прости, – только и смог пробормотать Иван.

– Мишка, че врачу грубишь? – слабо прикрикнула на рыжего выглянувшая из палаты белокурая худенькая девочка лет десяти. – Простите его, – застенчиво обернулась она к Ивану, и он ужаснулся ее сиреневатой бледности и черным кругам под глазами.

– Да ничего страшного, – с трудом улыбнулся он, – я еще не совсем врач.

– Ой, вы студент, да? А трудно учиться в медицинском? А вы в морге были? А трупы вскрывали? А вы кем потом станете, педиатром, да?

Иван, ошеломленный потоком вопросов, растерянно молчал.

– Ээээ… Я это… Хирург я…. Буду, – наконец выдавил он.

Ему почему-то стыдно было смотреть в глаза бледной девочке. Может потому, что он был здоров и силен. А она – явно тяжело больна.

– Меня Варя зовут! – сообщила она, – и я тоже врачом буду! Если вылечусь, – добавила она чуть тише.

Иван совсем растерялся. Девочка смотрела на него с таким восторгом и надеждой, что просто пойти дальше по своим делам он не мог.

– А меня Иван. Хочешь я тебе принесу учебник анатомии, и ты сможешь начать готовиться уже сейчас? – выпалил он.

Девочка всплеснула тонкими почти прозрачными ручками.

– Ура, ура! Супер! Хочу, хочу! Только, чтоб мама не видела, боюсь, заругается, – она заговорщицки прищурила глаза.

– Тогда завтра, ладно?

Девочка тихонько захлопала в ладоши и поспешно закивала головой. Иван неуверенно помахал ей и отправился дальше.

– А у этой девочки Вари что? – спросил он у сидевшей на посту медсестры.

– Которая из двести семнадцатой палаты-то? Почки больные. Поликистоз врожденный, живого места нет, – вздохнула медсестра, – ей по хорошему пересадку надо делать, но пока что-то не получается. Вот и таскают ее родители к нам каждый месяц. Плоха она совсем. Уже почти не ходит. А девчонка такая классная – добрая и веселая. И чего всегда таким достается? А вам чего надо-то? – посуровела она.

Иван объяснил, что его командировали за детским эндоскопом, и медсестра, поворчав, что «взрослые опять побираются и портят ихнее оборудование», вынесла Ивану упакованное в стерильный контейнер эндоскоп.

– Слушай, а у вас мужик такой странный, сутулый и лысый случайно тут уборщиком не работает? – вырвалось у Ивана.

– Мужик? – удивилась медсестра, – откуда? У нас только нянечки баба Вера и тетя Катя. Лет пять уже моют. Мужиков отродясь тут не было.

Иван взял контейнер и отправился к выходу. Оглянувшись, он поймал себя на мысли, что с ужасом ищет глазами сутулую спину. «Только не здесь, – мысль прозвучала, как мольба, – только не здесь!»

Утром Иван положил в портфель учебник анатомии. В обеденный перерыв он решительно отправился к Варе, аккуратно завернув учебник в пакет. Подойдя к ее палате, он прикоснулся к металлической ручке двери и с ужасом отдернул руку, ощутив невыносимый холод. Казалось, даже легкого касания металла хватило, чтобы тело закостенело. Ужас сдавил горло, и он почти перестал дышать. В голове все помутилось, ноги сами понесли его прочь. Очнулся он, уже стоя у поста медсестры.

– Вы чего? – с подозрением спросила его медсестра. Сегодня на посту была другая, не вчерашняя. Но Иван отметил это лишь краем сознания. Он резко повернулся и увидел, как из Вариной палаты выехала сначала знакомая поскрипывающая тележка, а затем показалась сутулая фигура. Тут навстречу уборщику высыпала толпа малышей из столовой, и все они, словно не замечая препятствия, понеслись прямо на него. Лишь в последний момент какая-то невидимая сила разделила поток на две части, заставляя огибать уборщика слева и справа. Ивану это напомнило фильмы ВВС, где показывали, как косяк трески мгновенно делиться на части перед акулой, тут же смыкаясь после. Но и это он осознал кратковременно. Он помчался к палате Вари и ворвался в нее, с грохотом распахнув дверь. Варя лежала на кровати, глаза ее были затянуты тонкой пленкой век, губы приоткрыты, правая рука бессильно свисала вниз. Бледность ее стала восковой, от этого чернота под глазами выглядела еще более пугающей.