Я знала, что такое детство в Крыму. Велосипеды, рыбалка, немытые фрукты, купание в море, мороженое, тарзанки, песок в плавках, нагретые солнцем камни, медовая пахлава, дни и ночи с друзьями на траве под каштанами – все это будто бы было у нас общим. Воспоминания Кирилла отзывались во мне каким-то особенным родством и теплом, а по рукам снова бегали мурашки. Приятные мурашки.

Казалось, у нас с Киром было одно и то же детство. Большое, счастливое. Которое, наверное, достается за большие заслуги в прошлой жизни.

«Могло ли это детство в реальности быть общим? Может быть, мы давным-давно знакомы с Кириллом? Неужели я только недавно познакомилась с этим неподдельно близким мне человеком?», – мысленно задавала вопросы я, рассматривая Кирилла, который активно жестикулировал в процессе рассказа.

Моя память торопливо стала перебирать образы мальчишек, с которыми я когда-либо общалась в Крыму, будучи совсем юной. Перед глазами мелькали размазанные лица тех, с кем я играла в футбол на иссохшем под солнцем поле. Тех, с кем карабкалась по местным скалам в поисках сокровищ из бабушкиных сказок. Тех, с кем пела песни под гитару и встречала рассветы. Все они были мне друзьями. Все они остались там, в детстве. Они – мое прошлое. Никто из этих задорных ребят не перебрался в мое настоящее.

«Нет, Кира среди них не было…», – сказала я себе мысленно. – «Его бы я не забыла».

Вскоре к нам подоспел официант с ароматными блюдами и напитками и прервал стройный рассказ Кирилла об упорных детских попытках уйти в дальнее плавание. На веранде сразу же повеяло розмарином и сливочным соусом. Мы наспех подняли бокалы, выпили за знакомство и принялись ужинать.

До того как на нашем столе появилась еда, я и не осознавала, как жутко проголодалась. Сейчас же я была готова съесть не катрана, а настоящую акулу.

– Господи, – сказала я, пробуя мидии. – Этот соус просто потрясающий!

– Сколько я помню, тут всегда были самые вкусные морепродукты. А ведь я не был в Крыму целых пять лет, – сказал Кирилл задумчиво.

– Почему? – спросила я жуя.

– Я работал. Так уж вышло, что я трудоголик, – ответил он и тут же предугадал мой следующий вопрос. – Я автор песен. Самых грустных в мире песен…

Кир засмеялся, и я широко улыбнулась в ответ.

– Ничего себе! Так вот как выглядят люди, из-под пера которых выходит девяносто процентов песен из моего плейлиста.

– Ты не так себе нас представляла? – спросил он, все еще смеясь.

– Для полного образа не хватает задумчивого взгляда и гитары за спиной, – ответила я, делано хмурясь.

– Сегодня я не взял ее собой, ты разочарована? – ответил Кир, шутливо вскидывая брови.

– Немного, – сказала я и кокетливо усмехнулась.

Когда с ужином было покончено, Кирилл взял бокал, встал и протянул мне руку. Я покорно подала ему свою, подхватила вино, а после спросила.

– Мы куда-то идем?

– Недалеко, – ответил он и увлек меня за собой на другой конец веранды – к неосвещенной лестнице, ведущей на самую крышу кафе. Когда мы поднялись, ветер с моря едва не снес мое слегка опьяненное тело с ног. Кир подхватил меня за плечи и, плотнее кутая в плед, подвел к самому краю, обрамленному кованым заграждением.

Освещения на крыше не было, в темноте едва белели пластиковые столы и стулья, хаотично расставленные тут и там. Зато в отсутствие света четко виднелось ясное звездное небо над головой. Черное-черное, точно свет выключили на всей планете. Такое бывает только на юге.

Кира встал сзади и прижался грудью к моей спине, обвивая меня руками на уровне локтей. Я не сопротивлялась его ровной, спокойной смелости. Каждое движение Кира в отношении меня было настолько естественным, что казалось, мы знакомы долгие годы и для нас каждое прикосновение – как дышать. Барьер, который я невольно выстроила между нами из-за своего страха, таял. Плавился точно сахар на сковороде, оставляя жгучее, сладкое состояние спокойствия. Моя неуверенность улетучивалась и оставляла легкое расслабление в голове и теле. А может быть, это вино делало свое дело.