– А если бы я говорил с тобой тогда весь ужин напролет и не отрывал от тебя глаз, что-то изменилось бы? – почти закричал я.

– Ты не такой, – Мзекала дотронулась до моей спортивки слева у груди. – И тут у тебя другая любовь.

– Не понимаю, но ты же любила меня такого все это время.

Мзекала жестоко направила свет своих карих глаз в мои.

– Теперь я уже в этом не уверена. Может быть, это был просто хороший секс…

Тут я почувствовал, что в горле запершило. Во дворе громко закричали дети – мяч попал в окно первого этажа, где жил сосед Отар. Я посмотрел на Мзекалу.

– Значит, ты спала со мной с мыслью, что скоро меня бросишь? – в животе у меня закололо.

Мзекала поправила свои непослушные волосы на лбу.

– Говорю же, я пыталась! Я пыталась, правда! Изо всех сил пыталась! Но ты, наверное, не мой человек, если сейчас я ухожу. Если ты меня отпускаешь, Токо. Для меня же это тоже не так легко. Но мне иногда кажется, что я просто не у тебя в голове! Я ПРОСТО НЕ У ТЕБЯ В ГОЛОВЕ! Ты не думаешь обо мне, когда смотришь свой футбол, ты не помнишь обо мне в спортзале. Я ТИПА твоя девушка, и ты хотел бы сделать меня ТИПА своей женой. Но я хотела стать ТВОЕЙ женщиной. Чтобы ты без меня не мог, чтобы чувствовал, помнил и любил меня всегда. А не только пять минут перед сном, – Мзекала вытерла слезы, скатывающиеся с покрасневших глаз к уголкам ее пухлых губ, густо намазанных бордовой помадой.

– А теперь, пожалуйста, завари мне чай, и я пойду, – попросила она, всхлипывая.

Я сделал то, о чем она просила. А потом Мзекала, как в самом дурацком сне, который может присниться мне только под утро, допила чай, и я оставил ее на кухне. Не хотел прощаться, видеть, как она уходит. Я вытащил кошелек из кармана джинсов, висящих на стуле в спальне, и прямо в спортивном костюме вышел из дома.

Поезд резко затормозил на какой-то станции, и я больно стукнулся о стекло. Я вдруг вспомнил о Зазе и его квесте. После воспоминаний о Мзекале в этом вагоне все показалось мне настолько откровенной чушью, что я чуть не спрыгнул с поезда и не зашагал по направлению к Тбилиси. Но тут ко мне сзади тихо обратилась старушенция с выцветшими бирюзовыми глазами:

– Сынок, не передашь мне сумку с полки? Это моя станция.

– Какая станция?

– Натанеби!

– Что?.. – просипел я, как в бреду.

– Не можешь ли передать старухе сумку с полки? Мне сходить на станции Натанеби.

– А что, это уже скоро? – удивился я.

– Да вот же Натанеби смотрит на нас!

Я посмотрел вперед. Действительно, на нас смотрело село Натанеби. Заза рассказывал мне легенду о названии этого места. Предание, пусть и не самое правдоподобное, гласит, что как-то в этот край приплыл на корабле не кто иной, как сам Христофор Колумб, который позвал местных жителей с собой открывать Америку. Жители отрицательно закивали головами. Кто сослался на коз некормленых, кто – на мужей, кто – на детей. А пышногрудая красавица Ната вызвалась плыть с будущей легендой. Она смело выбежала из толпы зевак и в предвкушении головокружительных приключений, наплевав на все, запрыгнула на корабль Колумба. Все бы хорошо, но муж Наты остался стоять в недоумении. То ли плакать, то ли молить о возвращении, не знает. Только вроде кинулся он за женой, а гордая толпа встала стеной, молвит: оставь ее, она же по своей воле ушла. А, как известно, "воля" звучит на грузинском, как "неба". Вот и назвали деревню Натанеби – от имени "Ната" и слова "воля".

– Подай сумку-у-у-у-у… – протяжно хрипя, вернула меня в сознание старушка.

Я спохватился и подал старушке сумку. Кстати, она, в свою очередь, тоже оказалась мне полезной. Более того, случилось почти чудо: старуха была не просто старухой, а соседкой отца Зазы. Мир маленький, а Грузия и того меньше. И каково же было мое удивление, когда я узнал, что Акакий Сария в Натанеби – личность почти такая же знаменитая, как Колумб.