– Эй, Малыш?

Молчание.

Дасти втиснулся в тесную ванную рядом с братом. Скит неотрывно глядел вниз, на свои руки, глаза сияли, как будто от удивления, рот был приоткрыт с каким-то благоговейным выражением, словно в стиснутых руках скрывалась великая тайна бытия.

Над раковиной начало расти облачко пахнувшего мылом пара. Хлеставшая из крана вода была отчаянно горячей. Руки Скита, обычно очень бледные, стали ярко-красными.

– Боже мой! – Дасти поспешно выключил воду. Металлический кран оказался настолько горячим, что к нему трудно было прикоснуться.

Очевидно, не чувствуя никакой боли, Скит все так же держал свои полуошпаренные руки под краном.

Дасти пустил холодную воду, и его брат даже виду не подал, что заметил это изменение. Он не выказывал никакого ощущения дискомфорта, пока на него лился кипяток, а теперь, казалось, ему совершенно не стало легче от холодной воды. За лишенным двери проемом жалобно заскулил Валет. Задрав голову, он попятился на несколько шагов в спальню. Пес безошибочно знал, что у людей что-то не в порядке.

Дасти взял брата одной рукой за плечо. Все так же держа руки перед собой, не сводя с них остановившегося взгляда, Скит позволил вывести себя из ванной. Он опустился на край кровати и, положив руки на колени, принялся изучать их с таким видом, будто пытался прочесть свою судьбу на линиях ладоней.

– Не шевелись, – приказал Дасти и торопливо вышел из комнаты, чтобы найти Тома Вонга.

Въехав в гараж, Марти была неприятно разочарована, не увидев там фургона Дасти. Поскольку муж ни в коем случае не мог работать под дождем, она твердо рассчитывала найти его дома.

В кухне ее ждала короткая записка, прижатая к дверце холодильника керамическим помидором с магнитом: «О, Прекрасная. Я вернусь домой к 5:00. Мы отправимся на обед. Люблю тебя даже сильнее, чем такос[17]. Дасти».

Она отправилась в ванную и, только когда уже мыла руки, заметила, что на двери аптечки не хватает зеркала. От него остался лишь крошечный осколок посеребренного стекла, застрявший в нижнем правом углу металлической рамки.

Вероятно, Дасти случайно разбил его. И старательно убрал осколки, не заметив только одного маленького кусочка, оставшегося на своем месте.

Если разбитое зеркало означало несчастье, то сегодня был самый неподходящий из всех возможных дней для того, чтобы проверять эту примету.

Хотя желудок у Марти был уже совершенно пуст, она все еще ощущала позывы тошноты. Она взяла стакан, положила туда лед и налила имбирного пива. Обычно, когда у нее бывали нелады с желудком, ей помогало что-нибудь холодное и сладкое.

Куда бы ни ушел Дасти, он, судя по всему, взял с собой Валета. И хотя в действительности их дом был маленьким и уютным, но сейчас он казался ей большим, холодным и пустым.

Марти сидела на кухне у стола, за которым они завтракали по утрам, у залитого дождем окна и, потягивая имбирное пиво, пыталась решить, что для нее сегодня будет лучше: куда-нибудь отправиться или же остаться дома.

Она намеревалась за обедом – если, конечно, у нее хватит сил, чтобы есть, поделиться с Дасти тревожными событиями нынешнего дня и заранее опасалась, что ее может услышать официантка или другие посетители. Кроме того, ей не хотелось бы оказаться на публике, если с ней вдруг случится еще один приступ наподобие того, что скрутил ее по дороге домой.

С другой стороны, если они останутся дома, то она вряд ли сможет заставить себя приготовить обед…

Марти перевела взгляд с пива на доску с ножами, висевшую на стенке около раковины. В стакане, который она судорожно стиснула задрожавшей правой рукой, зазвякали кубики льда.