– Ничего себе, монахиня – серийный убийца.

– Под этим одеянием можно спрятать много оружия.

– Детективные романы сильно изменились с тех пор, как мы читали их в юности, когда учились в школе.

– Не всегда к лучшему, – откликнулась Сьюзен, закрывая книгу.

Они были лучшими подругами с десяти лет, и за минувшие восемнадцать лет делили друг с дружкой куда больше, чем детективные романы, – надежды, страхи, счастье, горе, смех, слезы, сплетни, энтузиазм юности, с трудом достигнутое понимание. А в течение последних шестнадцати месяцев, начиная с необъяснимо возникшей у Сьюзен агорафобии, они делили не столько радости, сколько боль.

– Мне следовало, конечно, позвонить тебе, – сказала Сьюзен. – Прости меня, но я не смогу сегодня пойти на сеанс.

Это был ритуал, в котором Марти играла свою роль:

– Сьюзен, ну, конечно, ты сможешь. И пойдешь.

Отложив свою книжку, Сьюзен помотала головой.

– Нет, я позвоню доктору Ариману и сообщу ему, что сильно заболела. У меня начинается простуда, а может быть, грипп.

– Не похоже, чтобы у тебя был заложен нос.

Сьюзен скорчила рожу.

– Это, скорее всего, желудочный грипп.

– Где твой термометр? Давай измерим тебе температуру.

– О, Марти, ты только посмотри на меня. Я похожа на черта. Лицо опухло, волосы торчат, как солома. Я не могу выйти на улицу в таком виде.

– Не прикидывайся, Суз. Ты выглядишь ничуть не хуже, чем обычно.

– Я в полном беспорядке.

– Джулия Робертс, Сандра Баллок, Камерон Диас – все они с радостью согласились бы, чтобы им отрубили головы, лишь бы выглядеть так же хорошо, как и ты, даже если ты устанешь, как собака, или же тебя вырвет – а с тобой в этом отношении все в порядке.

– Я наркоманка.

– Ну да, конечно, ты женщина с хоботом. Мы наденем тебе на голову мешок и будем прогонять с дороги маленьких детей.

Если бы красота обладала массой и энергией, то квартира Сьюзен вполне могла бы разлететься на части. Миниатюрная зеленоглазая пепельная блондинка с изящными и четкими, как у классической скульптуры, чертами лица, с кожей, столь же безупречной, как у персика с дерева из Райского сада. Когда она проходила по улицам, все мужчины оборачивались, пренебрегая опасностью свернуть себе шеи.

– На мне лопается эта юбка. Я ужасно растолстела.

– Ты просто натуральный воздушный шар, – язвительно подхватила Марти. – Аэростат. Не женщина, а дирижабль.

Хотя полудобровольное заключение, которому подвергала себя Сьюзен, не оставляло ей возможности ни для каких физических упражнений, кроме уборки и длительных занятий на тренажере в спальне, она оставалась все такой же стройной.

– Я потолстела больше чем на фунт, – настаивала Сьюзен.

– Боже мой, тебе необходима срочная операция по удалению жира! – воскликнула Марти, вскакивая с дивана. – Я возьму твой плащ. Мы позвоним из автомобиля пластическому хирургу и скажем ему, чтобы он захватил с собой самый большой из своих насосов и откачал из тебя все твое сало.

В коротком коридоре, который вел в спальню, находился платяной шкаф, закрытый парой сдвижных зеркальных дверей. Подойдя к ним, Марти почувствовала напряжение и приостановилась, обеспокоенная, не одолеет ли ее вновь тот же самый необъяснимый страх, который она уже испытывала сегодня.

Ей нужно было сохранять контроль над собой. Сьюзен нуждалась в ней. Если она вновь впадет в лунатизм, то ее волнение усилит тревоги Сьюзен, а потом их с подругой страхи, взаимодействуя, могут начать подхлестывать друг друга.

Когда она подошла к зеркалу выше человеческого роста, в нем не оказалось ничего, что могло бы заставить ее сердце тревожно забиться. Она заставила себя улыбнуться, но улыбка получилась деланой. Потом она встретилась глазами со своим отражением и сразу же отвела взгляд в сторону и отодвинула высокую дверь.