Ложей именовали само помещение, где происходили масонские собрания и тайные союзы братьев. Назывались по-разному. Масонским символом (ложа Пылающей Звезды). Именем святого и нравственным качеством (ложа Петра к Истине). Еще масоны жаловали мифологию, по сему могли назваться именем божества (ложа Изиды). Название ложи в честь животного, особенно собаки, – случай исключительный», – так начинались записи.

– Пап, – закричала Марта, сбегая по лестнице на первый этаж. – Ты случайно не знаешь, кто такой… – она снова взглянула на обложку, – Греч Николай Николаевич?

Легкий стук. По ступенькам запрыгал маленький блестящий предмет и замер у подножия лестницы. Это еще что? Марта нагнулась и с удивлением подняла кулон в виде мопса на серебряной цепочке. Чтобы не потерять, повесила песика себе на шею. Камешки на ошейнике царапнули грудь, ишь ты, собачонка кусается, не признает новую хозяйку.

– Марточка, что ты так шумишь? Ты же прекрасно знаешь, когда я работаю над рукописью, мне нужна абсолютная тишина… Греч? Случайно знаю. Журналист, известный своими громкими расследованиями конца девятнадцатого-начала двадцатого века. То махинации губернатора на чистую воду выведет, то внебрачного чернокожего младенца светской львицы отыщет, то аферу чиновника с казенными деньгами миру явит. Досужий был господин, всюду нос совал. Его колонку в московской газете («Речь», кажется, запамятовал уже) ждали со страхом и нетерпением. Кого он там отчихвостит в свежем выпуске?.. Еще под женским псевдонимом писал. В газетах печатали романы по главам, свежий выпуск – новая глава. Тоже спросом пользовался. И чем объясняется твой интерес?

– Я мусор на чердаке решила разобрать… – начала Марта.

– Не мусор, – с напускной суровостью перебил ее Сорокин-старший, – а нужные вещи, имеющие историческую ценность.

– Хорошо, – кивнула она, – нужные вещи. Нашла вот что. Откуда это у нас? – И она протянула ему свою находку.

Отец, нахмурив лоб, полистал старую тетрадь. К обложке с обратной стороны приклеили конверт, в котором лежали документы ушедшей эпохи.

Мятый железнодорожный билет до Липок в первом классе на 20 августа 1916 года.

Приглашение на плотной бумаге, украшенной виньеткой с голубыми розами:

«Желая, чтобы в празднестве сем все истинные масоны, на здешнем востоке находящиеся, приняли участие, высокопочтенная [нарисован квадратик] Белого мопса приглашает Вас присутствием своим украсить работы, кои начнутся в торжественной ложе никак не позже двух часов в полдень 25 февраля 1917 года. Имеем удовольствие приветствовать Вас. По велению Великой Мастрессы.

(Про квадратик Марта знала, так обозначали масонскую ложу.)

Карандашные изображения двух собачек-статуй (над каждой знак вопроса) на фоне графского особняка.

– Это мопсы из дома Потоцких. – Постучал отец пальцем по рисунку.

– Не видела, – призналась Марта, вглядываясь в тонкие штришки.

– Конечно, не видела, откуда ж? Графиня их в подвале припрятала перед своим отъездом, добрые люди помогли перенести. Под кучей хлама сберегла. Как ремонт господин Хорьков затеял, так и нашлись собачки. Целый репортаж по местному телевидению показали. А стояли они изначально внутри дома в оранжерее.

– В 1916-ом году акулу пера занесло в провинциальный, ничем не примечательный городок. И что он забыл у нас в Липках? – вздохнула Марта, рассматривая билет. Жалко, раньше проездные документы не были именными.

– Что забыл Греч в Липках – не знаю, а вот откуда взялась тетрадочка, припомнил. Соседка отдала, она дом на продажу готовила и нашла. Спрашивает – возьмешь или на помойку снести? Естественно, я все забрал. И вот еще что, репортер у ее родни комнаты снимал, – ответил отец, возвращая тетрадь.