Бывший концлагерь оказался не таким уж большим. И выживших заключенных оказалось не слишком много. Юркин уже привычным глазом оценил объем работ. До ночи точно закончат, определил он, а может, и даже до темноты. Правда, с ним еще был «новобранец», но сильно это делу не помешает. Раз сунули его к ним, пусть учится. Капитан был больше чем уверен, что после такой работенки парнишка сбежит на следующее утро, если не вечер. Но раз уж его поставили под крыло Дмитрия, надо хоть объяснить ему, что делать. Чтобы, не дай бог, дров не наломал и ничего не испортил.

Краткий ликбез Юркин провел, можно сказать, на ходу. Митьков понимающе кивал, вопросов не задавал, и капитан едва удерживался от усмешки, глядя на его лицо с сосредоточенным выражением. Но на всякий случай решил поработать с ним рядышком. Хоть новый напарник (или ученик?) был ему и не слишком приятен, но Дмитрий слыл человеком ответственным и добросовестным. Раз дали задание – значит, надо выполнить, нравится тебе это или нет. Тем более что в такое время и в таких условиях приказы не обсуждаются. И он это понимал.

Юркин и его сослуживцы включились в работу. Вопросы, записи, потоки информации… Одним словом, привычные дела. Старшего лейтенанта как новичка отправили работать с документами. Правда, последних оказалось очень мало – немцы перед уходом уничтожили их бóльшую часть. Михаилу даже пришлось ковыряться в пепелище, дабы отыскать уцелевшие от огня бумаги. Из-за этого он порядочно перемазался и стал напоминать карикатурного чертенка. Впрочем, на лице парня не отображалось неудовольствия или неприязни, да и сам он не жаловался, даже будучи по уши в золе и пепле. Отыскав нетронутые пламенем бумаги, Митьков аккуратно складывал их в отдельную стопку, пока капитан и остальные офицеры опрашивали бывших узников, записывали, уточняли, проверяли… Потом старшего лейтенанта бросили на обыск еще с несколькими сотрудниками. Но, как и рассчитывал Дмитрий, до поздней ночи они работу закончили.

Юркин застал Михаила курящим возле входа в барак. Тот стоял без пилотки и с закатанными до локтей рукавами. Фонарей здесь, конечно, не было, но в ярком свете луны Юркин разглядел еще слегка чумазую физиономию парня и такие же запачканные руки.

– Все, собирайся, – бросил он. – Сейчас погрузим все и поедем обратно.

– Есть, – коротко ответил парень, затянулся напоследок и, бросив окурок, затоптал его сапогом. – А пленные?

– Отправятся дальше в пункт, – сообщил капитан. – Пока что наша работа закончена. И рожу умой, как приедем. А то что твой черт.

Митьков засмеялся, кивнул и пошел выполнять приказание. Молодец парнишка, оценил Дмитрий. Не ноет, не жалуется. Кто знает, может, и выйдет из него толк. Хотя ему сейчас доверили самое простое. К допросам Юркин его решил пока не допускать. Успеется еще. Если и впрямь не сбежит.

Вопреки опасениям и ожиданиям Юркина, Митьков не только не сбежал, но и появился утром на службе вовремя, бодрым и воодушевленным. «Эх, молодость, – не без зависти подумал про себя капитан. – Море по колено да горы по плечо». Старший лейтенант подошел почти одновременно с Дмитрием.

– Здравия желаю, товарищ капитан! – отрапортовал Михаил, приложив руку к головному убору.

– И тебе не хворать, боец, – хмыкнул Юркин. – Готов дальше работать?

– Конечно, готов, – не без удивления посмотрел на него парень.

– Тогда пойдем. Перекуришь потом, – бросил он, увидев, как Митьков достал кисет.

Тот без всякого неудовольствия убрал табак обратно в карман и проследовал за Юркиным. Сегодня работы предстояло не меньше, чем накануне: надо было разобрать все дела, изучить изъятые в лагере документы и прочие бумаги. Потому что потом опять пойдут допросы, выяснения. В общем, все как всегда. Капитан сильно сомневался, что и в этот раз они выявят каких-нибудь завербованных шпионов. Попадутся очередные лагерные стукачи. И то если они заранее не сбежали или другие узники их не придушили. Как вот в этих Полянах.