Мириам закатила глаза и сунула фильтр в кофемашину.

– Кофе будешь?

– А ты действительно на тренировку ходила? Или у вас тут принято с утра до вечера в трениках от «Лулулемон» разгуливать?

– И то, и другое. Я ходила на сайклинг к девяти.

– Ничего себе! Ну, ты даешь. Сроду бы не подумала, что Мириам Каган когда-нибудь сядет на велик.

– Пытаюсь выбираться хотя бы пару раз в неделю. Хотя до других мамочек мне далеко. Тренер спросил, кто на второй час останется, так половина из них руки подняли. А трое и на третий подписались.

– Минус три часа в день и сто двадцать баксов – нехило даже для Гринвича. В Санта-Монике в таком хотя бы вслух не признаются.

Мириам подлила в кофе молока и схватила круассан из пластикового ведерка с выпечкой из ближайшего супермаркета «Трейдер Джос».

– Я смотрю, ты на диете, – съехидничала Эмили.

Подруга продемонстрировала ей средний палец и откусила кусочек от круассана.

– Мгновение во рту, всю жизнь на бедрах! – не унималась Эмили.

– Круассаном больше, круассаном меньше – этим бедрам все равно! – Мириам ущипнула себя за бок, сунула в рот круассан и устроилась в кресле напротив подруги с чашкой в руке, стараясь не обращать внимания на ощущение, что живот свисает через резинку легинсов – супер-утягивающих легинсов с высокой талией. – Ты что делаешь?

– Спасаю свою карьеру. Меня, как «Снэпчат», задвинули на задворки. Слушай, когда мы успели так состариться?

– Да ладно, не такие уж мы и древние. Нам всего-то по тридцать шесть.

– Разуй глаза! У тебя трое детей и дом, над которым работал дизайнер! Ничего не хочу сказать, но он явно недолюбливает яркие цвета. Прямо пятьдесят оттенков серого, только без садомазо.

– А мне нравится. – Мириам пожала плечами. – Скажи честно, что происходит? Неужели вся твоя карьера пойдет насмарку только из-за того, что Риззо стал работать с Оливией Белль? Или мне пока нельзя затрагивать эту тему?

– Дело не только в Риззо. Мне кажется, я теряю хватку.

– Какое там теряешь! Смотри сама, сначала ты была ведущим стилистом в Голливуде, потом переквалифицировалась в кризисного менеджера для знаменитостей. Если тебе это не нравится, займись чем-то еще. – Мириам заглотила последний кусочек круассана. – А Майлз что говорит?

Эмили пожала плечами:

– То же, что и ты. Твердит, что я молодец. Что слишком остро на все реагирую. Но его даже рядом не будет, он на три месяца в Гонконг улетит.

– Лети с ним.

– Не хочу я в Гонконг!

– Зря, прекрасный город.

– Наверное, у меня депрессия. Ты только посмотри, во что я одета!

– Нормальные шмотки, как по мне. Переезжай сюда, и сможешь разгуливать в пижаме хоть целый день. Просто забей! Бери пример с меня.

– Вижу-вижу! Вот уж никогда бы не подумала, что профессионал, которая редактировала юридический журнал Гарварда, станет с удовольствием водить детей в школу, а потом скакать на фитнесе.

– Что ж, жестоко, зато честно. Знала бы ты, что говорит моя мать по этому поводу. Ей за меня стыдно.

– Твоя мать получила Пулитцера в двадцать восемь. А до тебя ей дела не было, пока ты в колледж не пошла.

– На прошлой неделе Мэтью сказал: «Когда вырасту, буду изобретателем, как папа». А Мэйси тут же выдает: «А я буду, как мама, ходить в спортзал!»

– Упс! – Эмили рассмеялась.

– Ну да, ну да, знаю, надо было сказать, что мама вообще-то Гарвард закончила и в тридцать четыре руководила самой престижной адвокатской фирмой в Нью-Йорке. Что всего полгода назад она работала по восемьдесят часов в неделю и консультировала международные корпорации, и вся семья жила на ее зарплату.