Обрадованный Залик, перед тем как вернуться домой, закатил роскошную «магарычевку» в гинзовском ресторане, куда помимо прочих пригласил Арсена. Иса, который курировал решение вопроса с чеченской стороны, был почетным гостем и сидел во главе стола. Несмотря на то что Иса был на четырнадцать лет старше Арсена, они очень быстро нашли общий язык и расстались вечером почти друзьями.

Через какое-то время Иса позвонил Арсену и пригласил его вечерком «посидеть с хорошими пацанами». Посиделки были в ресторане на Новом Арбате. Концепт ресторана был несколько расплывчатым: в меню одновременно фигурировали паста, стейки, окрошка и суши, официанты щеголяли в строгих темных жилетах, галстуках и лакированных штиблетах, на стенах висели репродукции поп-арта, а на полу были расстелены восточные ковры. Ключевым элементом, сводящим эту стилистическую какофонию в цельную и, главное, востребованную концепцию, была публика, посещавшая заведение. Еще только входя в заведение, Арсен отметил обилие массивных часов, ярко-оранжевых женских сумок с буквами «H» в качестве застежек, сверлящих взглядов телохранителей в черных костюмах и других обязательных атрибутов обеспеченной публики.

В тот вечер Арсен познакомился с Хасаном, Беком и другими парнями, которые позже стали его компанией. Они просидели в ресторане всю ночь, шутя, покуривая кальян, говоря обо всем на свете. Попутно они вели негласное соревнование по собранным номерам телефонов девушек с соседних столов. В тот раз, и почти всегда в последующем, победу одерживал Бек. Была в этом осетине какая-то особая притягательность, какая-то скрытая сила, и когда он своими всегда немного грустными глазами смотрел в глаза девушкам, те редко могли сдержать ответную приветливую улыбку. Отец Бека занимал высокую должность в московской полицейской иерархии, сам же Бек с детства мечтал стать певцом. Когда-то он много занимался музыкой, записал даже альбом «Музыка сложных дорог», но в какой-то момент вдруг все бросил и стал помогать отцу в делах и делишках, которыми тот, по служебным ограничениям, сам заниматься не мог. О музыке Бек старался не говорить, и когда Арсен как-то попросил его дать послушать альбом, то в ответ получил неожиданно резкий отказ. Арсен лишь однажды слышал, как Бек поет. Они отмечали день рождения Хасана, и тот в течение часа всеми возможными способами убеждал Бека спеть: он льстил ему, упрашивал, даже встал перед ним на колени, предварительно положив на пол подушку с лежака. Через час, видя, что Бек отказывался спеть уже совсем не так категорично, как раньше, Хасан заставил официанта раздобыть гитару, для чего тому пришлось пойти в соседнее заведение, где по вечерам выступал ансамбль. Увидев гитару, Бек сдался.

Бек взял ее, повертел, потом сел, приложил к ней ладонь и замер, словно здороваясь с гитарой. Все, включая официантов, столпились вокруг Бека, ожидая, когда он начнет. Бек медленно провел пальцами по струнам, затем начал слегка, словно настраивая, пощипывать струны, прислушиваясь к гитаре, и вдруг, без какого-либо вступления, его пальцы стали проворно перебирать струны красивыми, почти хирургическими движениями, извлекая из гитары череду звуков. Вначале отрывистые, эти звуки быстро сложились в будоражащую своенравную мелодию, почему-то вызывавшую в голове Арсена образ танцоров фламенко, чеканивших ритм, гордо подняв голову.

Казалось, что в зале никто не дышит, и Бек, словно зная о магическом действии своей музыки, растягивал гитарное вступление уже почти на минуту. Но вот, доведя очередной виток соло до апофеоза, он вдруг замер и остановил легкое послезвучие гитары, прижав струны ладонью. На секунду повисла тишина – и вдруг Бек запел. Когда он пел, его голос сильно отличался от привычного говора. В песне голос захватывал глубиной, погружал в себя, искрился басовитыми переливами. Слова в песне были довольно просты и бесхитростны – банальная любовная история, немного пафосная серенада, но в исполнении Бека песня приобретала многозначительность и даже какое-то особое величие. Арсен запомнил слова припева: «Стая белых птиц принесет тебе мою любовь».