Изабелла больше не смотрит в нашу сторону, поворачивается и поднимается по ступеням крыльца, впечатывая в них каблуки.

А я понимаю, что за чувство зарождалось у меня внутри — ярость.

— Тайлер, ты ее знаешь? — толкает меня в плечо Дилан. — Кто она?

— Слышал приказ? — тем временем указывает мне в сторону крыльца один из конвоиров. — Живо! Изабелла ждать не любит.

Не спорю. Сам хочу пойти. Хочу посмотреть ей в глаза. Еще раз. Не при свидетелях.

— Моя мать, — отвечаю Дилану.

После чего меня уводят под зловещее пораженное молчание.

21. Глава 20

Двое громил, взявшихся меня конвоировать, поглядывают с интересом: то на меня, то друг на друга. Без слов обмениваются впечатлением, думают, не замечаю. Один все время хмурится и качает головой, видно, что не верит, что я тот, кем назвался, — потерянный сын их командирши.

В одном он прав: я не потерянный, а брошенный. И, судя по лицу моей матери, последний, кого она ожидала когда-либо встретить. Забавные бывают совпадения. Вот только мне сейчас вообще не смешно. Знаю, что эгоистично, но плен, обещанное рабство и экипаж «Старой ласточки», люди, ставшие мне нечужими, — все отошло на второй план, выпустив на первый то, что, казалось, давным-давно в прошлом, — детскую обиду.

Я ошибался, из Лэсли выйдет неплохой психолог: он был прав, ничего не забыто.

Двигаемся по длинному коридору с запертыми дверьми с обеих сторон. Под потолком узкие продолговатые лампы дневного света. Все вокруг (стены, пол, двери и потолок) из серого пластика, мрачного и унылого.

Коридор разветвляется, и один из конвоиров сжимает мощные пальцы на моем плече, указывая направление. Дергаю рукой, сбрасывая его лапу. Хмурится, но молчит и позволяет. Все верно: парень еще не проверил, кто я и в каком статусе, поэтому предпочитает пока спустить мне мою наглость. Ну а я… Последнее, о чем могу сейчас думать, это не начистят ли мне физиономию за хамство.

Очередной коридор заканчивается такой же безликой, как и другие, дверью. Останавливаемся перед нею, и тот, который хватал меня за плечо, стучит по серой поверхности костяшками пальцев.

— Изабелла?

— Не заперто! — раздается изнутри.

Конвоир толкает дверь. Это рабочий кабинет, обстановку которого составляют стол с прикрученной к нему лампой на длинной изогнутой ножке, несколько стульев, стеллаж с открытыми полками и… холодильник.

Моя мать (нет, пожалуй, следует называть ее Изабеллой) стоит спиной к двери и смотрит в темное окно, в котором видны лишь далекие огни окон других зданий. Осанка у Изабеллы не менее идеальна, чем внешность.

— Хм-хм, — растерянно покашливает ее подчиненный, привлекая внимание.

— Оставьте нас и закройте за собой дверь, — властно произносит женщина, так и не соизволив повернуться к нам лицом.

— Э-э… — Теперь здоровяк совсем сбит с толку. — Ты уверена, что он не опасен?

Изабелла демонстративно хлопает по бедру, чуть ниже кобуры с пистолетом.

— Уверена, — голос по-прежнему звонкий, вот только звенит он металлом.

Конвоир смотрит на меня как на чудо природы, пожимает плечами и послушно уходит за дверь, прихватив с собой своего товарища.

Стою столбом и жду, что будет дальше. Просто жду.

Изабелла тоже не шевелится до тех пор, пока шаги в коридоре не отдаляются и окончательно не затихают. Только когда наступает полная тишина, она поворачивается ко мне, смотрит внимательно, изучающе. Ощущение — будто меня сканируют. Жуткий взгляд, пронизывающий насквозь с головы до пят.

Меня подмывает бросить в ответ нечто дерзкое, вроде: «Насмотрелась?» Но молчу. Просто смотрю в ответ, должно быть, не менее пристально и вызывающе.