Он долго смотрел на снимок, потом на другой, третий, десятый... Прожигал их взглядом, гипнотизировал, но так и не смог понять, что именно его так возмутило в тот день. В них не было ничего – никакого намека на близость, никаких эмоций. Между людьми, запечатленными на этих фотографиях, ничего не было и не могло быть!
Внимание Макса привлекла коробочка – маленькая, синяя, абсолютно неприметная. Она лежала среди всей этой грязи, единственное цветное пятно. Яркая, перевязанная нарядной лентой. Как он не заметил ее раньше?
Беспокойство когтистой лапой царапнуло изнутри, виски сдавило новым приступом боли.
Пальцы не слушались, словно онемели. Лента то и дело путалась, не поддавалась. Казалось, весь мир был против того, чтобы он увидел содержимое этой коробочки.
– Что же ты хотела мне сказать?
Ответ пришел сам. Предстал перед ним в виде еще одного снимка, на этот раз черно-белого, с размазанным изображением на черном фоне. И тут Макс понял, что сердце так сильно стучит в груди, что, кажется, вот-вот вырвется из горла окровавленным клочком разодранной души и рухнет вниз, разбившись около его ног.
Все слилось в одно большое серое пятно, заполняя собой все пространство, которое вдруг стало до невыносимого маленьким, узким, наполненным звучной тишиной и бешеными ударами его сердца, готового разорваться на части. Казалось, эта серость заползает вместе с воздухом в легкие, мешая сделать полноценный вдох, и Макс начал задыхаться, жадно, с силой втягивая в себя кислород. А перед ним стояли ее бездонные зеленые глаза, бледное осунувшееся лицо с дрожащими губами и раздирающий душу крик, который затих, когда тишину комнаты нарушила трель мобильного.
– Это подстава, Макс, – послышался в трубке уверенный голос Макара. – Все от начала и до конца – фикция…
Друг говорил быстро, пытался ему что-то объяснить, но Сокол ничего не слышал. Он просто стоял и пытался собрать себя по кускам. Макс не мог себе такое вообразить, но если разум отказывался принимать это, то сердце болезненно застонало, завопило, крича, что всегда это знало! Он переводил отчаянный, беспомощный взгляд со стола, на котором лежали подписанные бумаги о разводе, на снимок УЗИ, который отчаянно сжимал дрожащими пальцами, желая зацепиться за крохи былой уверенности, что все это просто очередная «утка», потому что иначе ему незачем жить…
– Это ведь неправда?! – прошептал он хрипло.
– Нет, Макс, это правда, я нарыл данные не только на эту девицу с видео, но и на мужика, и нарыл много интересного! Это подстава Макс, грязная, очень жестокая подстава, и не иначе! Амелия никогда тебе не изменила. Ее даже на той квартире в тот день не было!
Он замер, для него все замерло, жизнь оборвала ход. Мир перевернулся.
Было ли ему раньше больно, было ли горько, было ли мучительно?! Оказывается, то, что было раньше, было практически ничем в сравнении с тем, что творилось с ним сейчас. Он стоял неподвижно, но у него было чувство, словно с него живьем содрали кожу и теперь он истекает кровью. Макс еще не вполне осознавал, он был оглушен, выжат и обезвожен. Он был уничтожен этой правдой.
Он предал ее. Не стал слушать. Не поверил… Он посмел поднять на нее руку.
Ужас пробрал его до костей. Ужас от всего, что произошло, от того, что он натворил, от того, что его девочка невиновна, и от того, что он сделает с теми суками, которые посмели разрушить его жизнь.
– Кто?! – зарычал в трубку, сдавив ее до хруста. – Кто за всем этим стоит?! Назови мне имя!