Он сказал, что любит.

Утром мы расстались.

Мне было больно. Слишком сильно и изматывающе долго, чтобы забыть. Я старалась. Не вышло.

Очередная вспышка молнии ослепляет и отрезвляет:

Я совершаю ошибку. Будет еще больней.

– Нет! – кричу под аккомпанемент громыхающего неба. Выскальзываю из капкана крепких рук, разворачиваюсь и повторяю. – Нет! Не трогай меня, я не хочу!

Никита моментально отпускает. Руки вперед ладонями поднимает и отступает. Опешил от моего истошного крика. По лицу разные эмоции скользят. Он возбужден и смущен, растерян и взбешен.

– Успокойся, Соня! Не хочешь – не будет. Орать-то что? – рычит.

Дышит тяжело, губы напряжены, глаза необузданной страстью полыхают.

Я дергаю дверцу фиатика. Он наклоняется и поднимает упавший файл с контрактом. Протягивает.

– У меня не получится. Прости!

Сажусь в машину и уезжаю, ни разу не взглянув в зеркало заднего вида. До физически ощутимой боли хочу остаться, но сбегаю.

Еду медленно. В висках стучит, пальцы дрожат, тело изнутри выжигает похотью. В таком состоянии водитель из меня хреновый.

Мне казалось, я совсем забыла как это – быть с ним. Чувствовать его руки и губы, ловить дыхание, вдыхать запах. Но нет, тело все прекрасно помнит и просит еще. Умоляет дать еще дозу Гордиевского. Хотя бы маленькую, хотя бы раз. Интересно, когда-нибудь я излечусь от этой зависимости?

Завтра отправлю на его имейл контакты местных дизайнеров и уеду к дочке на Майорку. А как только доберусь до дома, позвоню по видеосвязи Даниэлю. Похвастаюсь новой прической, послушаю истории о неприлично богатых постояльцах отеля. Отвлекусь и попробую забыть произошедшее только что.

Отъезжаю от дома Гордиевского примерно на километр и резко торможу.

Какой Даниэль? Какая Майорка? Зачем я бегу, когда хочу остаться? Кому и что пытаюсь доказать своей неприступностью? Мне двадцать пять, меня до исступления влечет к этому мужчине, а я сбегаю от него, словно школьница. Господи, да у меня дочь от него!

Разворачиваю машину и еду обратно.

Вижу, что ворота все еще открыты, но Никита уже вошел в дом. Успеваю завернуть буквально в последний момент. Слышу, как срабатывает автоматика и створки ворот смыкаются, отрезая путь к отступлению.

Мотор глушу, но из машины выходить не решаюсь. Это какое-то помешательство. Только так можно оправдать мое неадекватное поведение.

Я вернулась, чтобы что? Высказать ему все, что думала все эти годы и рассказать про дочь? Попробовать спокойно поговорить и закончить проект? Или просто переспать?

Понятия не имею, зачем я здесь. А вот Никита Гордиевкий знает. Он уверенно подходит к машине, открывает дверь и протягивает руку. Просто ведет меня в дом. Без вопросов.

8. Глава 6

Играть со мной вздумала?

Никита

Вернувшись в дом, швыряю пакет с едой на диван. С утра на одном бутерброде, но жрать перехотелось. Такое зло разбирает, что желудок узлом и в башке спазм за спазмом. Остервенело тру лоб – не отпускает. Надо выпить.

Откупориваю бутылку вина, ищу бокалы. Их тут нет, оказывается. Вообще никакой посуды, кроме пары кофейных чашек и стакана, из которого пару часов назад Соня пила воду. Вот в него и налью сухого красного и приму как обезболивающее.

Опрокидываю в горло остатки воды и зачем-то вспоминаю ее слова «я не смогу, прости». В переводе с женского на нормальный это означает «пошел ты на хер, Никита». Размахиваюсь и запускаю стаканом в мраморную колонну. Пить буду прямо из горла, так даже лучше.

Я в бешенстве! В такой дикой и разрушающей ярости, что лучше сейчас ужраться до полного отупения и обездвижения.