– Ваш дом непохож на семейное гнездышко, – пытаясь игнорировать обидные намеки, я жалю в ответ.

Никита наливает себе еще вина и снова выпивает залпом. Я наблюдаю ошарашено. Так вино не пьют вообще-то.

– Жажда замучила, – словно оправдывается. – Никто в этом доме жить не будет. Постоит пару лет и продам. Говорю же – понты.

Несколько раз понимающе киваю, но на самом деле не понимаю ничего. Зачем тратить столько времени, денег и сил на строительство дома, в котором не жить? Не зря говорят, что у богатых свои причуды.

Но я рада, что они не планируют тут оставаться. Я прижилась в этом месте, нам с Николь здесь хорошо. Моя профессия востребована, бизнес идет. Скоро вернется Дани, мы попробуем жить втроем. Мне не нужны Гордиевские под боком. Пусть поскорей продают свои «понты». С моим шикарным садом, разумеется.

– Никита Александрович, пока мы ждем еду, я предлагаю начать обсуждение вашего сада, – начинаю, но он сразу же перебивает.

– С какого перепугу ты ко мне по отчеству?

– Вы клиент компании, – подчеркнуто выкаю. – Важный клиент. Я пытаюсь соблюдать протокол.

Он поворачивается, смотрит в окно и трет пальцем лоб. Так он делает, когда злится. Я помню.

– Выпей уже вина, Птичка. Может, подобреешь и перестанешь диким зверьком скалиться.

Выплевывает эту фразу, и терпение мое лопается, выдержка летит в тартарары.

– Что мне еще сделать? Давай, скажи! – щурюсь и шиплю, переходя на «ты». – Не так смотрю, не то говорю. Проекты рисую непонятно! Всем понятно, тебе – нет! Что мне сделать, чтобы рядом с тобой перестать чувствовать себя дурой? Скажи! – под конец срываюсь на крик.

– Для начала перестань мельтешить, выпей и расслабься, ­– улыбается и вальяжно откидывается в кресле.

Я почти ору на него, а он довольно лыбится. Именно этого добивался? Нет, он явно издевается. Но мне нужен этот проект. Я уже столько сил и времени в него вложила!

Хватаю бокал и выпиваю вино до дна. Откидываюсь на спинку и подпираю скулу кулаком, зеркаля его позу. Примерно минуту сижу с непроницаемым лицом. Из последних сил выдерживаю его наглый взгляд.

– Не помогло. Дальше что?

– Дальше? – хмыкает, приподняв бровь. Медленно ведет взглядом по моему лицу, долго и с интересом смотрит на губы, на грудь, выдыхает шумно и возвращается к губам. – Не смутишься, сеньорита Софи, если озвучу?

Он цедит эти слова, и его глаза застилает тьма. Я распознаю его сигналы молниеносно, и меня пробирает озноб. Никита продолжает рассматривать мое лицо. Дико, голодно, требовательно. Так что кожа гореть начинает, в горле образуется ком, а в животе спазм. Глупое тело слишком хорошо помнит все, что следовало после подобных взглядов, и воссоздает знакомую реакцию.

Мне не нужно ничего озвучивать – и без слов понятно. Это не просто грязный намек, это его условие. Никита всегда был таким. Делал, что хотел, и получал все, что желал. На эту его уверенность в себе на грани наглости я три года назад и купилась. Его напор сбивал с толку, а бескрайняя внутренняя свобода поражала и обескураживала. Я была без памяти влюблена в этого обворожительного циника и готова была многое ему прощать.

Но это было давно.

Теперь все иначе, Никита Гордиевский! Своей наглостью ты только бесишь меня.

Я сжимаю кулаки и подрываюсь с кресла.

– Пошел ты! – бросаю со злостью, вскакиваю и почти бегу в туалет.

Если прямо сейчас не уйду – точно разобью о его красивую голову недопитую бутылку. В небольшом помещении мечусь от одной стены к другой и закипаю от возмущения. Сволочь, какая же он сволочь! Чертов красавчик, адски сексуальный мерзавец! Достойный сыночек своего подлого отца! Ненавижу! Он меня бросил, женился на другой. Родил с ней сына и построил уже не один дом. Я выздоровела от болезненной любви к нему. Без его помощи устроила жизнь с дочкой. Его дочкой! И вот спустя почти три года он объявляется и обещает мне проект мечты в обмен на секс!