– И крупнее меня! – не удержалась от шпильки мисс Джонстон, которой совсем не хотелось делиться своими нарядами.

Гортензия Хортон вскинула подбородок, демонстрируя уязвленное, но отнюдь не смертельно, чувство собственного достоинства.

– Но я могу одолжить вам перчатки и веер, – поспешила загладить неловкость мисс Джонстон Амелия Холланд.

– А как же быть с платьем? – осведомилась Гортензия, глядя отчего-то на мистера Спенсера.

– Полагаю, мы решим этот вопрос, – пообещал тот, памятуя о словах Бартона, и дворецкий, понятливый малый, поспешил следом за ним, когда Даррен вышел из комнаты.

– Мы действительно можем решить этот вопрос? – с беспокойством спросил молодой человек, обернувшись к дворецкому в коридоре. – В Линдфорд-холле найдется женское платье размера мисс Хортон?

В целом верилось в это с трудом. Какие женские платья в неухоженном доме под мужским руководством? Но Бартон не выглядел обеспокоенным – если он в принципе был способен на подобные чувства – и это дарило надежду.

– Я должен переговорить об этом с хозяином, – сказал он. – Если изволите обождать, мистер Спенсер, я обернусь буквально в минуту! – И, не дожидаясь ответа, он пошаркал по коридору.

«Обернуться в минуту» – было явно не про него, но в целом, увлеченный раздумьями молодой человек, едва ли заметил его несколько затянувшееся отсутствие. И когда Бартон поманил его за собой, направился следом крайне заинтригованный... Может, старик отведет его на чердак, где хранятся старые платья времен Гражданской войны? От мысли, как нелепо будет выглядеть в нем Гортензия Хортон, губы Даррена изогнулись в улыбке.

Впрочем, старик вел его не на чердак: пройдясь дальше по коридору и миновав лестницу, они прошли в левое крыло дома (девушек поселили в противоположном крыле, откуда даже сейчас доносились ропот и стоны), где Бартон отпер одну из дверей.

Он покрутил рожок газового освещения, и Даррен увидел уютную комнату с голубыми обоями, обставленную просто, но со вкусом. Кроме кровати под балдахином у левой стены стояло большое трюмо черного дерева инкрустированное позолоченными виньетками, зеркало в красивой позолоченной раме отражало платяной шкаф и высокое кресло у решетки камина. На спинку кресла был наброшен мужской атласный шлафрок, мгновенно опровергавший мысль о том, что комната не обжита.

– Это комната графа, – казалось, прочитал его мысли дворецкий.

И Даррен, ощутивший в то же мгновение приятный мускусный аромат, витавший в комнате, невольно сглотнул. Конечно, как он мог спутать эти нотки корицы и бергамота с застоявшимся запахом пыли и сырости прочих комнат?! Ему захотелось втянуть этот запах поглубже, пропустить его через себя, насладиться им в полноте... Странное ощущение, если подумать, неуместное даже.

– Здесь. – Дворецкий распахнул дверцы платяного шкафа и отступил, уступая Даррену место.

Тот, несколько сбитый с толку, прошел вперед, зацепившись внимательным взглядом за позолоченную расческу, лежавшую на трюмо, и за пару женских перчаток, брошенных там же. Как будто хозяйка, только вернувшись с вечернего раута, бросила их впопыхах, слишком уставшая, чтобы убрать их в комод. Но ведь граф был вдовцом...

А в шкафу стройным рядком висели женские платья. Скрыть удивления Даррен не смог, и дворецкий кивнул, указав подбородком на платья и на серебряную расческу, явно женскую:

– Это вещи хозяйки, ясное дело. Графини Дерби.

– Той, что... мертва? – боясь оказаться бестактным, осведомился с опаской молодой человек.

Бартон кивнул.

– Граф любил ее очень, вот и не смог избавиться от вещей. Хранит их из чисто сентиментального чувства! – Казалось, ему и самому было непросто вспоминать о графине: старик повесил вниз голову. Лицо его потемнело. – Но платье вы можете взять. Любое на выбор! Он позволил.