А потом понял, к чему клонит – если ритуал безопасен, его можно вывести из списка опасных и свободно применять на практике. Дать шанс всем, чей уровень магии в теории может быть выше, но…

Во-первых, Эрика по-прежнему верила, что Ютас использовал алхимический состав, а во-вторых…

– Этот элемент я взял из схемы, которая не имеет отношения к нашей школе магии. Я уверен, что расшифровал верно и это именно защита, но полных и точных сведений у меня нет.

– Хотите сказать, что там может быть какой-то подводный камень? – продолжила хмуриться девушка.

– Я подозреваю, что всё несколько хуже. Тот тип ритуалов, к которым относится вот эта запись, – я вновь указал на блокнот, – всегда предполагает жертвоприношение…

– Но есть же алхимический состав! – возразила Эрика.

Я отрицательно качнул головой.

– Речь не о крови для активации схемы, а о дополнительных жертвах. Не хочу пугать тебя рассказами, но смысл таков, что рядом должен быть тот, кто умрёт.

Эрика резко побледнела, и я обнял крепче. Сделал это чисто инстинктивно, в стремлении поддержать, потому что узнавать подобные новости всегда трудно. Ещё секунда, и глаза адептки наполнились слезами.

– Хотите сказать, что Ют…

– Не хочу, – ответил тихо. – Но это более чем вероятно.

– То есть он… он…

– Ты только не реви, ладно? – со вздохом попросил я.

Не сказать, что плохо отношусь к женским слезам, но сейчас истерик совершенно не хотелось. Просто смысла нет – не помогут эти слёзы никому.

Эрика промолчала, громко шмыгнула носом, а потом вытащила из кармана мантии платок, высморкалась и вздохнула. Плакать в самом деле передумала, но стала очень и очень грустна.

В том же желании поддержать, я спросил:

– Будешь ча… Мм-м, хотя чая-то у меня и нет.

Я нахмурился, подумал и вспомнил:

– Чая нет, зато есть коньяк. Будешь?

Эрика глянула странно, с неприкрытым подозрением. Лишь теперь я сопоставил предложение с общей ситуацией, и сделал вид, будто ничего не говорил.

Зато малышка Тизар всё-таки ответила:

– Лучше воды.

Графин стоял далеко, на отдельном столике, и чтобы добраться до него следовало ссадить адептку с коленей, что было не слишком желательно. Поэтому я воспользовался сложным заклинанием левитации – перенёс и графин, и стакан. Потом уже налил.

Снова глянула странно, однако воду выпила, а платок убрала, как бы уведомляя, что слёз действительно не будет.

– Вы… когда меня отпустите? – спросила с заминкой.

– Ещё минут пятнадцать посидим и пойдёшь.

Стоило порадоваться тому, что девушка перестала интересоваться смыслом наших посиделок, как настигла новая неприятность – Эрика заёрзала. Принялась устраиваться поудобнее, ничуть не заботясь о том, какой эффект эти действия могут произвести.

– Кхе-кхе… – намекающе сказал я.

Не сообразила.

Пришлось применить отвлекающий манёвр, заговорить:

– Эрика, а вы понимаете, что не слишком прилично предлагать такие книги, – кивок на сборник писем, – мужчине.

Покраснела, как вишенка!

Только вместо покаянного бормотания прозвучало дерзкое:

– Я полагала, вы, прежде всего, преподаватель, а уже потом…

– Да-а-а? – перебил я.

Покраснела гуще, а извиниться и не подумала. Уставилась куда-то в пространство, явно пытаясь отгородиться от моей изумлённо-шокированной персоны.

– А кого ещё из преподавателей вы рассматриваете в том же ключе?

– Никого. Только вас.

Юное создание вновь продемонстрировало надутые губки, потом добавило:

– Другие писать письма своим возлюбленным не заставляли.

Я фыркнул. Заставлял? Её? Вообще-то это было предложение, на совершенно добровольной основе, и кто виноват, что малышка Тизар восприняла всё так серьёзно?