Но как я это вижу, если единственным источником света осталась лампочка «Check Engine» на панели? За окном нарастало рычание мотора, приближался свет фар. Массивное транспортное средство с хрустом притёрлось к пикапу вплотную. Стойку повело, триплекс окончательно выдавился бугром наружу.

– Быстро сюда, ну! – заорал уверенный командный голос. – Бегом, бля, бегом, шевели булками, собачий корм!

Тра-та-та! – раскатилась над площадью короткая очередь.

Я высадил многострадальный лобовик прикладом разряженного «Вепря» и неизящно, полураздавленным червем, выкрутился на капот. В пикап уперся острый нос чего-то угловато-военного, из водительского люка торчит человек, совершенно неразличимый из-за фар. В руках у него ручной пулемет, из которого он садит в темноту короткими экономными очередями. Путаясь в ремнях «Вепря» и шотгана, я перепрыгнул на броню и провалился в открытый люк, стукаясь об края и обдираясь об железяки.

– Закрывай, не тупи! – орал неизвестный спаситель.

Я на ощупь захлопнул стальную створку, чуть не лишившись пальцев.

– Граната, бойся! – за бортом грохнуло, по броне цвиркнуло осколком, но водитель уже сидел на месте, закрыв люк. Взревел оглушительный в стальной коробке мотор, и бронемашина рванулась вперед. Я повалился на сиденье, взыв от врезавшегося в копчик острого угла. Подо мной оказался автомат Калашникова, на который я и уселся с размаху. Автомат и не такое переживёт, а вот мне было больно.

– Весело тут у вас, в городе! – заорал, перекрикивая двигатель, неизвестный.

– Обхохочешься, – мрачно сказал я в ответ.

– Громче, не слышу!

– Да! Весело! – прокричал я. – Чисто цирк!

– Добавим огоньку!

Водитель тормознул так, что я едва не врезался башкой в какое-то железо, откинул люк и, привстав, выставил в него пулемет.

– Там автомат есть, бери, не стесняйся! – щедро предложил он и шарахнул куда-то в темноту длинной очередью.

Я воспользовался любезностью, не без труда вытащив в тесноте из-под своей задницы длинное «весло» старого «калаша». Откинул лючок, высунулся – и чуть не лишился головы, возле которой клацнули челюсти кого-то огромного и чёрного.

– А-а-а, бля! – негероически завопил я, валясь обратно на сиденье.

– Вот падла прыгучая! – водитель извернулся в своем люке и шарахнул из ручника в сторону. – Ага, получил!

Я рискнул вылезти снова – и в свете фар увидел разбегающихся в разные стороны собак. Площадь перед собором быстро пустела. Собачьих трупов осталось немало, но ни одного достаточно большого и чёрного я, к сожалению, не увидел.

– Противник деморализован и в панике оставляет поле боя, – прокомментировал он. Будем считать это победой. В тактическом, конечно, смысле. Борух.

– Что?

– Борух – это я. Майор Мешакер. Будем знакомы.

– Артём. Писатель неопределенных занятий.

– Серьёзно? Настоящий писатель?

– Серьёзно? Настоящий майор? – в тон ему ответил я.

– Ну, есть нюансы, – признался он, – но, в целом, скорее настоящий, чем нет.

– Вот и у меня та же фигня.

– Ладно, подробности потом, – деловито заявил майор, – а сейчас давай посмотрим, кто на колокольне хулиганит.

Чувствовалось, что неизвестный звонарь подвыдохся – удары колокола стали реже, ритм сбивался. Мы с майором вылезли из машины – я, наконец, опознал её как старую БРДМ-ку, – и подошли к воротам собора. Навстречу нам сползала по ступенькам, волоча задние ноги и повизгивая, крупная лохматая собака. За ней оставался кровавый след. Военный достал из кобуры пистолет и, вздохнув, выстрелил ей в голову. Одиночный выстрел гулко раскатился по площади.

– Я так-то собак люблю, – сказал он с сожалением, – но…