Охранник был совсем молодым парнишкой, даже борода не росла, как положено, торчала неровными клочками. И пацан очень не хотел умирать. Долго и упорно полз, оставляя кровавый след. Дополз до двери, ведущей в пультовую, и умер на пороге.

Мастер ногой отодвинул тело в окровавленном подряснике, распахнул дверь.

Внутри обстановка резко отличалась от псевдо-старин-ного стиля псевдо-обители: пластик на стенах, пульты, мониторы внутреннего и наружного наблюдения. Впрочем, гостей «Ольги-спасительницы» сюда, конечно же, не допускали… Гостей, выкладывавших немалые деньги за секс-туры а-ля-рус: затерянный в глуши скит, мать-настоятельница, весьма похожая на настоящую, истомленные воздержанием монашки (на деле, понятно, бляди-профессионалки высшего разряда) – не отдающиеся без долгих терзаний и молитв, занавешивающие перед актом иконки, а после акта вполне натурально разыгрывающие достоевщину с раскаяниями… Тьфу.

Мастер сплюнул.

На забившегося в угол маленького человечка в очках с толстыми стеклами он демонстративно не обращал внимания. Пощелкал тумблерами на пульте, благо система оказалась стандартная и знакомая – никого спрятавшегося и затаившегося экраны не показали. Бойцы заканчивали прочесывание и деловито сгоняли уцелевших в обширное помещение трапезной. Все путем.

Человечек сидел, как загнанная в угол крыса, – и наконец не выдержал:

– В-в-в-ы кто? – пролепетал жалобно.

Мастер обернулся, сделав вид, что лишь сейчас заметил очкарика. Брезгливо скривил губы – на брюках полудурка расползалось мокрое пятно, а запах свидетельствовал, что это отнюдь не пролитый с испугу кофе. Ничего удивительного – наверняка видел на экранах, как ребята Мастера разобрались с охраной. Но надежда умирает последней, и бедный дурачок еще на что-то надеялся.

– Кто, кто… – сказал Мастер, выдержав давящую паузу. – Хрен в пальто. Вы зачем моих людей убили?

– Я н-н-никого… Я т-т-тут… – забормотал человечек. – Он-н-н-ни с-сами…

Что он имел в виду: утверждал ли, что четверо из группы Штыря совершили коллективное самоубийство, или что это они первыми схватились за оружие, или что все силовые действия совершались без его, человечка, участия – Мастер выяснять не стал. Теперь уже неважно, кто первым нажал на спуск. Вполне возможно, что и Штырь – тот еще был отморозок. Вопрос в другом: что делать с этим религиозным борделем?

– Сообщение послать-то успел?

– Н-н-нет, я п-пытался, но п-п-помехи…

Мастер удовлетворенно кивнул. Не зря он приказал включить на подлете постановщик помех, как сердце чуяло. Значит, есть шанс, что владельцы «обители» – весьма серьезные ребята, «держащие» почти всю Карельскую автономию – останутся в неведении, кто нанес сюда отнюдь не дружеский визит. Если, конечно, грамотно зачистить концы.

Больше с очкариком он говорить ни о чем не стал. К чему беседовать с мертвецом? Недвусмысленно дернул стволом: на выход! Тот поплелся к двери.

У дверей трапезной к Мастеру подошел Ахмед – рот оскален усмешкой, в глазах не остыл шальной кураж схватки. Мухомор стоял тут же, прислонясь к стене, молчаливый и бесстрастный.

– Мокрощелок-то, шеф, надо бы попользовать… прежде чем… – сказал Ахмед. Сомнений в дальнейшей судьбе обитателей у него тоже не было. – А то ребята истосковались, десять дней еще до смены… Все равно ведь придется… – Ахмед сделал характерный жест указательным пальцем, словно давил на спуск.

Мастер задумался. Не о судьбе пленников – те так или иначе не жильцы, – оставлять свидетелей и ввязываться в разборки и криминальные войны сейчас не с руки. Но стоило продумать, как лучше использовать негаданно попавший в руки материал.