Летом, когда рекламных акций было меньше, чем обычно, я ходила сниматься в массовках на разных телепередачах и в сериалах. Ты приходишь на ток-шоу, садишься и на протяжении 12 часов хлопаешь в ладоши и изображаешь нечеловеческую радость и энтузиазм, получая 500 рублей за всю смену. За 12 часов успевали отснять три передачи. Но иногда съемочная команда не укладывалась в срок, и съемки затягивались на два-три часа безо всяких доплат. Это знали все, кто регулярно участвовал в массовках, и были согласны на эти условия. Чаще всего это были активные пенсионеры и не сильно активные студенты, которым все же надо что-то есть.

Однажды я решила взять с собой подружку А. У нее был тяжелый характер: ее все время что-то не устраивало. Съемку сериала, на которой мы были с А., задержали на два часа, и вместо 21:00 мы закончили в 23:00, когда уже стемнело. Я услышала от нее тонну негатива о том, что организаторы ведут себя противозаконно, заставляя нас «сидеть здесь за эти гроши столько часов», что «нам вообще-то нет 18» и что «на них нужно накатать заяву в суд». Больше я друзей на съемки ни разу не звала.

Как-то после Нового года целую неделю мне никто не звонил. Для меня это была настоящая ломка: я привыкла к постоянному доходу и занятости после школы и не понимала, что с этим делать. В подростковом возрасте, лет с двенадцати, понятия «гулять» для меня не существовало – мои школьные подруги даже никогда не звонили мне с такими странными предложениями. С того момента, как я заработала свои первые два рубля, я искренне не могла понять, как можно бесцельно шляться по улице вместо того, чтобы зарабатывать.

Я начала названивать во все рекламные агентства и спрашивать, не забыли ли они о моем существовании и не намечаются ли какие-то акции, на что мне везде говорили, что в ближайшее время проектов не предвидится. >Тогда я впервые поняла, что означает «сезонность в бизнесе».

Но я не отчаивалась: целыми днями я искала объявления, выкладывала всюду свое резюме, и наконец-то мне позвонили! В Одинцово, где я жила, рядом с железнодорожной станцией открывался огромный мебельный магазин известной сети. Они сами, без помощи агентств, искали одного промоутера на не самые комфортные условия: нужно было надеть поверх одежды «костюм», состоящий из двух досок, на которых была написана вся информация об открытии, стоять в этом обмундировании на выходе со станции, прямо напротив турникетов и раздавать листовки всем, кто выходит из них. «Прекрасную» рабочую обстановку дополняла зимняя слякоть и температура –10 °С. Я отлично понимала, что меня ждет. Конечно же, я мгновенно согласилась, даже не думая.

Это была тяжелая работа, не сравнимая с тепличными условиями в торговых центрах, но в первую очередь она была такой не из-за грязного вокзала и холода, а из-за того, что это был мой родной город, и за два дня работы я встретила очень много знакомых: одноклассников, их родителей и просто приятелей. Они при виде меня вели себя очень странно – так удивлялись, будто я не раздаю листовки, а танцую голая! На лицах многих было что-то вроде недоумения или даже презрения, а некоторые громко смеялись, тыкали в меня пальцами и спрашивали, не стыдно ли мне «так позориться перед всем городом».

Подобная реакция знакомых меня, конечно же, расстроила, но совершенно не удивила: в моем классе я была единственным человеком, который работал хоть где-то! И то, что я бесконечно мотаюсь на электричках, трамваях и метро куда-то в глубокую даль, не вызывало у моих одноклассников и их родителей ничего, кроме недоумения. А учителя откровенно были недовольны тем, что я частенько отпрашивалась на 15 минут раньше окончания последнего урока. Я подходила на перемене к учительнице и спрашивала: «Извините, пожалуйста, а можно я уйду на 15 минут раньше? Чтобы на работу успеть!» Мне обычно отвечали: «На работу? А учиться тебе уже не надо?» – но в большинстве случаев отпускали.