– Том, – окликнула Лиза, – ты чего это со мной не здороваешься?

Том вздрогнул, покраснел еще гуще и выдавил, заикаясь:

– Я тебя не заметил.

– Ага, рассказывай! В чем дело?

– Ни в чем.

– Я вроде тебя не обижала, а?

– Вроде нет, – убитым голосом согласился Том.

– Ты теперь вовсе ко мне не заглядываешь, – продолжала Лиза.

– Потому что не знаю, хочешь ты меня видеть или не хочешь.

– Не знает он! Да я к тебе отношусь не хуже, чем ко всякому другому.

– Это к какому же к другому, а, Лиза? – Том стал свекольного цвета.

– Ты на что намекаешь? – возмутилась Лиза, однако тоже густо покраснела. Ей стало страшно, что Том знает, а ведь в особенности от Тома она хотела бы скрывать эту историю как можно дольше.

– Ни на что, – Том пошел на попятную.

– Такое просто так не говорят, разве что полные идиоты.

– Тут ты права, Лиза, – я полный идиот. – Том поднял глаза, и Лиза прочла в его взгляде упрек; затем сказал «До свидания» и ушел.

Поначалу Лиза очень боялась, что Том узнает про ее любовь к Джиму; вскоре ей стало все равно. В конце концов, это ее личное дело; раз она любит Джима, а Джим любит ее, какое значение имеет все остальное? Затем при мысли, что Том, верно, подозревает ее, Лиза рассердилась. Конечно, у него никаких доказательств, он может делать выводы только со слов соседей, что видели ее с Джимом близ Воксхолла; но этого достаточно, чтобы презирать ее; во всяком случае, Лизе так казалось. И с тех пор, сталкиваясь с Томом на улице, она делала вид, что не замечает его, а он никогда не пытался с ней заговорить. Но Лиза, нарочито торопясь пройти и глядя прямо перед собой, боковым зрением замечала, как мучительно краснеет Том, и предполагала, что его глаза полны слез. Минуло месяца полтора; Лиза все острее чувствовала неприязнь соседей и жалела, что поссорилась с Томом; она даже всплакнула по его бескорыстной, преданной любви. Ей очень хотелось помириться. Если б Том сделал первый шаг, уж она бы его не оттолкнула, только благодарна была бы; но самой просить прощения Лизе мешала гордость. И потом, разве можно ее простить?

Салли она тоже потеряла, потому что Гарри после свадьбы заставил ее уволиться с фабрики – это был молодой человек с принципами, достойными члена парламента, и вот что он заявил:

– Женщине место в доме; а ежели муж не может ее обеспечить, так, по мне, ему и жениться не стоило.

– Твоя правда, – закивала новоиспеченная теща. – Тем более у Салли скоро будет малыш, а с малышом хлопот невпроворот, какая уж там фабрика. Этого лучше меня никто не знает, у меня ведь их было двенадцать, не считая двоих мертвеньких да выкидыша.

Лиза завидовала Салли, ибо новобрачная распевала и смеялась от счастья; счастье просто-таки лезло у нее из ушей.

– Я до ужаса счастлива, – сказала Салли через несколько недель после свадьбы. – Ты не поверишь, что за лапочка мой Гарри. Я бы сама не поверила, если б не убедилась. Не знаю, что там другие думают, а по мне, замужем – это будто в раю! Гарри слова грубого никогда не скажет, маму с нами за стол сажает и с ней такой уважительный. Я от счастья себя не помню.

Увы, счастье продолжалось недолго. При следующей встрече с Лизой Салли уже не напевала, а в другой раз вид у нее был такой, будто она плакала.

– Что случилось? – спросила Лиза, заглядывая Салли в глаза. – Ты чего зареванная?

– Я-то? – Салли покраснела. – У меня зуб болит. Так болит, терпеть нельзя, вот слезы и наворачиваются.

Ответ Лизу не удовлетворил, но в тот день она больше ничего из Салли не вытянула. Правда вышла наружу несколько позднее. Был субботний вечер – скорбное время для женщин с Вир-стрит. Лиза шла на Вестминстер-Бридж-роуд, на свидание к Джиму, и по пути заглянула к Салли. Гарри снял комнату на самом верхнем этаже, с окном во двор. Лиза по привычке стала звать подругу еще на лестнице: