На перекрёстке складывалось всё так, что вполне могло закончиться даже трагедией. Впрочем, трагедия, замечу, причислена к высокому жанру, ей обязательно сопутствует какая-нибудь причина, недоброе какое-нибудь предзнаменование, которое всем своим недоброкачественным, злонамеренным действием намекает на то, что ожидается непоправимое и что в этой исключительной неизбежности нет решительно никакой разумной надежды на спасение.

Прёт, к примеру, Ferrari по неровной дороге, и ты понимаешь – понятно всем, – что добром такое не кончится, так как дорога неровная, за рулём пьяный, а Ferrari ворованное. Чёрт такого подери, а Ferrari жалко.

Тут ничего такого не было. Машинки на красный остановились. Старушка на зелёный пошла. Сразу было понятно, что это где-то не у нас. Кто из «наших» будет ждать, пока старая черепаха зебру перепашет. Ясно – никто!

Говорю: никакого раскачивания из стороны в сторону или взмаха крылом ощипанной котами птицы, ничего такого, ибо стоял полнейший штиль. Никакой тревоги, тем более, если выразиться протокольно, «угрозы для жизни» бабки предусмотрено не было. Никакого другого дурного предзнаменования не намечалось. Пусть хотя бы целый день переползала – никто из «ихних» с места бы не стронулся. У нас, случись такое, обматерили бы и объехали.

Примета на дороге (бабка на зебре) – явление негласное, как дорожный знак, предупреждающий об опасности. Такая примета приравнивается к чёрному перебегающему коту. Примета ничего хорошего не сулит, но бейсбольной биты не заслуживает. Не было пока ещё, чтобы за котами, перебегающими дорогу, с битами гоняться. Всё ж гуманизм какой-то пока что соблюдается.

Вдруг из машинки, из чувства нетерпения или сдуру, один выскакивает и к старухе пешей наперерез. Думаю: «Это наш. У наших крайность – или бита, или галантность». Взялся он бабке помогать не из одной толерантности, думаю, а чтоб перед «ихними» понты навести. Знай, мол, «наших»! Наши без понтов не могут. Такова реальность.

Не успел он бабке свою галантность обнаружить, как машинка стронулась и пошла за ним следом. Машинка устроена так, что, если её ручным тормозом не закрепить, пойдёт за милую душу.

Бабка попыталась напоследок подать упреждающий сигнал набегающего конца. Гримасу ужаса, в складках сморщенного яблока, «Наш» принял за знак благодарности; отчаянный взмах сухой клешнёй исчезающего вида, подающий напоследок сигнал бедствия, «Наш» заценил как извинение за доставленное неудобство и собрался было применить галантность, как почувствовал прикосновение тела напиравшей сзади машинки. Сменив галантность на ужас, передавшийся от бабки, «Наш», упёршись руками в капот машинки, попытался изменить неизбежное.

Машинка, игнорируя законы механики, на противодействие мудака-водителя ответила откатом. Короче, с учётом вышеизложенных погрешностей физики, вопреки логике транспортного средства и необъяснимым действиям упомянутого владельца транспорта, машинка остановилась.

К тому времени расстояние между «Нашим» и бабкой сократилось до критического. «Наш» коснулся своим задом передней панели исчезающего вида, отчего тело дало крен и стало падать, подобно тому, как падает, сорвавшись с петель, дорожная плита во время укладки.

За спиной бабки был рюкзак, он-то и смягчил удар при падении.

Уникальное «LEGO» уцелело и сохранило контуры своей первичной сборки.

Никто не пострадал. Закончилось всё миром.

Снято всё было, как теперь модно, регистратором, где-то в другой стране.

А теперь порассуждаем на тему: