Он почуял мое проклятье, потому что у него дернулась щека, словно он ишак, на которого села муха.

– Есть тут недалеко человек, – сказал этот двоюродный, будь он трижды проклят, дядя. – Пошли.

И мы пошли. Я бежала за ним по асфальту, мимо домов, по переходу. Навстречу валил поток людей. Мне вдруг захотелось в нем затеряться. Но регистрация была очень нужна, а покупать ее стоило двести баксов.

Мы подошли к странному угловому зданию, которое крыльями расходилось в стороны. В нем было этажей шесть, центральный корпус возвышался над остальными и заканчивался украшениями то ли в готическом, то ли в античном стиле, а еще выше торчала часовенка. Здание выделялось среди прочих строений, казалось искривленным. У меня даже голова закружилась, а в глазах поплыло.

Мы поднялись на пятый этаж на лифте, позвонили в железную дверь. Загремел замок и нам открыл бабай в халате: высокий, пузатый, длинные распущенные волосы и борода, заплетённая в косичку. Мужчины тогда бороды не носили, это сейчас каждый второй похож на батюшку, спешащего к обедне на самокате, а тогда бородатый мужик напоминал джина, старика Хоттабыча. Мне захотелось вырвать волос из седой бороды и загадать желание: трах-тибидох-ахалай-махалай, хочу регистрацию в Москве, а лучше – постоянную прописку.

Мужика я про себя назвала Ахалай-Махалаем, и оказалась близка к истине.

– Проходите. Разрешите представиться, – он назвал какое-то имя, которое я сразу забыла, а потом профессию: адвокат – колдун. Интересная, подумала я, профессия.

Дядя мой двоюродный быстро испарился, как деньги из моего кошелька в день арендной платы. Ахалай-Махалай стал показывать мне квартиру, как бы рекламируя место, в которым зарегистрирует меня.

Она была большая, я не видела таких огромных квартир – семь комнат, широкий холл с полами под белый мрамор, рояль, пальмы, шикарный кожаный диван с креслами.

– А это твоя комната, – показал он небольшую спальню в зелено-малахитовых тонах.

Я удивилась.

– Да мне, в общем-то, без разницы, – говорю. – Главное, чтобы была бумажка.

– У меня животных много. Если ты им понравишься – значит энергетика у тебя хорошая, и я тебя зарегистрирую. Если нет, пеняй на себя, – я думала он захохочет как добрый Э-эх из армянского мультфильма, но он вместо этого начал водить над моей головой руками, будто отгонял мух. Ну, думаю, странно, конечно, зачем ему моя энергетика. Но кто их знает, этих москвичей, может тут регистрацию дают только энергетически благонадежным людям.

Из дальней комнаты появились животные: пес, кот, две ящерицы и попугай.

– Попробуй, погладь пса, – хитро щурясь, предложил Ахалай-Махалай. – Его зовут Баскервиль.

Огромный бульдог печально смотрел на меня красными глазами, из пасти капала на мрамор слюна.

– Баскервиль, – позвала я, чувствуя, как от страха вязнет на зубах его имя. В голосе моем прорезалась чистосердечная нежность. – Бакси, Баксик.

Он подошел, понюхал и лизнул. Руку, а потом коленку.

– Молодец, – говорит Ахалай-Махалай, – теперь кота.

С котом я была посмелее, погладила, а он об меня потерся. Ящерицы при моем приближении раззявили рты, будто я – еда. Попугай же отнесся ко мне равнодушно.

Ахалай-Махалай восхитился:

– Вот это да, Барон еще ни об кого не терся. Понравился ты ему. Хорошая у тебя энергетика. Но быстро ли ты печатаешь на компьютере? Пошли, проверим.

Я, несколько озадаченная, пошла. Думаю, может, он хочет чтобы я сама себе регистрацию напечатала.

Он провел он меня в кабинет, усадил за компьютер.

– Осваивайся пока. Ворд открывай. Скоро приду.