– Да, я знаю, что бывает за такие обвинения. Но я бы и рот не раскрыл, будь они беспочвенны. Совершенно очевидно, что ваш ученик сейчас находится в изменённом состоянии. Именно из-за этого, кстати, он и стал оскорблять моего брата в попытке вывести того из себя. Просто не отдавал отчёта своим действиям.

Директриса подорвалась со стула, как ужаленная в задницу. На её лбу проступили неприятные крапинки пота, а в районе подмышек начали образовываться влажные пятна.

Иногда я жалею о том, что имею такое прекрасное зрение…

– Вы… вы… – начала заикаться женщина.

– Да, я, – спокойно отвечал ей, поудобнее устраиваясь в кресле.

В этот момент мужчина, стоявший столбом рядом с пацаном, оживился. Лицо его отмерло, стало принимать выражение гнева. Я уже хотел было напрячься, но его гнев вдруг оказался направлен совсем не на меня.

Он схватил Кирсанова за шкирку и поднял на ноги, как шелудивого пса. Грубо развернул на себя и залез тому в карман пиджака. Кирсанов и понять ничего не успел, как в руке мужика оказался металлический портсигар с золотой гравировкой.

Дальше последовал хлопок. Т-щ!

От хлесткой пощёчины Кирсанов свалился обратно на стул и тихонько захныкал. Или засмеялся – я не мог разобрать природу этих всхлипов.

– Говорил мне твой отец – если ещё раз поймаю с этой ерундой, всю зубы повыбиваю. Паршивец! Это ж надо было додуматься, в школе! – развернулся на директрису, которая уже в предобморочном состоянии держалась за стол, чтобы не упасть. – Лариса Акакиевна, извините, пожалуйста, за это. Мы обязательно примем меры, и такого больше никогда не повторится. Босс ещё свяжется с вами и поговорит по поводу случившегося.

– Хо..хо…хорошо, – охала директриса. – Да, хорошо. Хорошо… да…

На лице Татьяны Михайловны на секунду промелькнула улыбка, которую она тут же подавила. Но я успел. Успел её заметить!

– Ох-ре-неть! – послышался сзади голос Ромы.

***

– Прошу прощения за случившееся, Татьяна Михайловна, – мы с женщиной стояли на крыльце школы, а внизу нас ждал Рома, лениво переваливаясь с ноги на ногу. – Такой цирк устроили, я и сам не ожидал, если честно.

– Главное, что всё обошлось, – вздохнула женщина. – И впредь постарайтесь объяснить своему брату, что распускать руки – нехорошо. Учиться осталось – всего ничего. Пусть не обращает внимание на этих… глупых детей.

Ого. А она, оказывается, понимающая. Мы точно должны найти с ней общий язык.

– Просто он весь в меня, – улыбнулся. – Не терпит, когда кто-то оскорбляет его семью.

– Даже так… – удивлённо воскликнула Татьяна Михайловна. – Я знала, что дети нынче жестокие, но чтобы настолько… и, всё-таки, пусть попытается без глупостей. Сейчас, может, и повезло, но в следующий раз наш директор и думать не станет. Кстати, а как вы поняли, что Кирсанов…

– Я очень внимательный. Порой замечаю то, что другие не видят, – хотя, впрочем, это было видно и без Глаза Хроноса.

На самом деле, если бы по пути сюда я не поискал в интернете информацию о местных запрещенных веществах, то и не догадался бы, что Кирсанов под ними. Просто встреча с хакером Кириллом, на столе у которого я заметил странные папиросы, набитые чем-то зелёным, натолкнули меня на эти мысли.

Я в очередной раз доказал, что любопытство – полезная штука.

А вот вещества, изменяющие сознание – то ещё зло. Мне доводилось встречать даже богов, любящих наслаждаться подобным. И ничем хорошим (даже в их случае) это никогда не заканчивалось. Так что…

На прощание я поцеловал ручку Татьяны Михайловны, отчего та на мгновение смутилась, и мы с братом двинулись в сторону метро.