Меня одолевает шок. Бабуля уже довольно давно, лет десять, не меньше, не покидает свою квартиру из-за болезни суставов. А сейчас находится в моей палате. Как?

Ответ на этот вопрос получаю через пару мгновений, когда вслед за моей единственной родственницей порог переступает Карен Лобов, отец Стива, а затем и его личный телохранитель, огромный двухметровый двуликий с плечами, которые еле проходят в дверной проем.

Последний выставляет на прикроватную тумбу бумажные пакеты с логотипом известного продуктового гипермаркета, а затем молча, как и вошел, покидает палату.

– Бабушка. Откуда ты тут? – задаю вопрос, когда мы остаемся втроем.

Мой голос звучит сипло и тихо. Кажется, за прошедшее время я слегка отвыкла говорить.

Зато отлично помню бабушкины руки. Она и сейчас держит мои ледяные ладони в своих сухеньких руках, согревает, напитывает участием и теплотой.

– Господин Лобов сделал любезность и помог мне приехать, – отвечает мама моей мамы. Ее глаза на секунду обращаются к мужчине в дорогом костюме и белоснежной рубашке, манжеты которой украшены платиновыми запонками, потом вновь сосредотачиваются на мне. – Звездочка моя, я так скучала. И очень переживала, что ты не хочешь меня видеть.

Что?

О чем она говорит?

Хмурюсь, пытаясь понять, когда я такое могла провернуть? Не выходит. В голове туман, до конца не выветренный после лечения.

– Я же объяснял, Аша Мирсовна, Тая просила дать ей передышку, чтобы прийти в себя после несчастного случая, а уж потом пускать гостей… и родственников. Вы должны ее понять, – впервые подает голос Лобов-старший.

– Конечно-конечно. Я просто очень рада видеть внучку.

Диалог, который слушаю, нисколько не проясняет ситуацию, лишь запутывает ее сильнее, но я не спешу об этом сообщать. Уж очень четко в глазах двуликого читается предупреждение не дурить.

Не дурю. Но отчаянно стараюсь вникнуть в происходящее.

Бабуля в палате проводит еще десять минут. Задает несколько вопросов, на которые я, к счастью, могу дать ответы, рассказывает о себе, чтобы не волновалась: соседка ей охотно помогает, и в целом всё в порядке. Оставляет мне пакет пирожков с яблоками, которые всегда для меня печет, и бутылочку домашнего морса, затем, крепко обняв, также медленно, как вошла, выходит.

Телохранитель Лобова ей помогает. Переглядывается со своим начальником и плотно прикрывает дверь.

– Что происходит? – не выдерживаю, когда мы с отцом моего жениха, или бывшего жениха, раз Стив так ни разу меня не навестил, остаемся наедине.

– Всё происходит так, как надо, – информирует тот, облизывая губы. – Теперь ты достанешься тому, кому и должна была принадлежать изначально.

В душе вспыхивает злость. Он меня с вещью сравнивает?

А достаться я должна кому? Ему что ли?

С ума сошел? Свихнулся от переизбытка власти?

Конечно же я видела высокомерие этого двуликого, когда мы со Стивом изредка приезжали к ним в гости.

Семейные ужины. Именно так назывались пафосные застолья, организуемые раз в месяц, где мать моего жениха исполняла роль радушной хозяйки, стараясь всячески угодить мужу, а уж потом остальным гостям. А Карен Лобов вел себя, как властелин мира, пресытившийся сноб и просто вопиюще наглый мужчина.

Я никак не комментировала. Зачем лезть с никому ненужным мнением в сложившийся уклад и портить отношения с будущим мужем? В каждой семье свои порядки. У них так. У нас все будет иначе… вот же наивная светлая душа.

– Вы о чем, Карен Заурович? – уточняю, сжимая под одеялом кулаки.

– Просто, Карен, Тая, – улыбается оборотень. – Для тебя… просто Карен.