У каждого из нас за плечами долгая кочевая жизнь. Еще там, в Старом Свете, мы привыкли к временному жилью. К казармам, палаткам, съемным квартирам. Привыкли к минимальному количеству вещей. Отсутствию тепла и уюта. Наверное, именно поэтому мы так ценим маленькие житейские радости вроде горячего завтрака или вкусного ужина.

Кстати, об ужине. Обещанного плова не получилось. Повару не просто по лицу съездили, а повредили челюсть. Наш «главный по кастрюлям» отлеживается у себя в вагончике, мычит что-то нечленораздельное, а мы второй день подряд пробавляемся консервированной говядиной и набегами в окрестные харчевни.

Вот и сейчас на нашем столе – пустые консервные банки. В одну из них кто-то бросил ложку, и она торчит оттуда, как флаг над крепостью. Несколько толсто нарезанных ломтей хлеба с вишневым мармеладом и кружки с кофе – вот и весь ужин.

Эндрю, закусив зубочистку, как всегда, возится с железками. Чистит пистолет и тихо напевает старую ковбойскую песню про парня, который отправился в долгий путь через прерию. Напротив него – Карим. Вальяжно развалился на хлипком стуле и не отрывается от толстой книжки, купленной в соседней лавке. Так увлекся, что забывает стряхнуть пепел с сигареты, и тот падает ему на футболку.

– Во-первых. – Эндрю сделал небольшую паузу и внимательно осмотрел возвратную пружину. Хмыкнул, аккуратно протер ее тряпкой и продолжил разговор, который мы начали еще за ужином: – Эти парни прибыли в Новый мир всего две недели назад. Их нет в черном списке, но готов поспорить на месячное жалованье, что на их совести не один труп, а гораздо больше. Помимо тех, про которые рассказал их главарь, конечно. Во-вторых, послезавтра с Базы прибывает конвой.

– Да, знаю, – кивнул я. – Вместе с ним приезжают Билл Тернер и два грузовика со снаряжением для экспедиций.

– И рота охраны для усиления местных патрулей, – дополняет Пратт. – После того как в Порто-Франко участились перестрелки, сюда перебрасывают одну роту из батальона охраны. Парни из конторы Виктора шепнули, когда забирали нашего изувеченного бандита. Кстати, просили тебе передать привет и…

– Что-то еще?

– Просьбу. Чтобы в будущем их возможным клиентам ты ломал только одну руку, а не обе. Как его теперь допрашивать, если на нем живого места не осталось? Он же ни говорить, ни писать не может.

– Пусть привезут обратно, – предлагает Карим. Он нехотя отрывается от книги и отправляет в пепельницу окурок. – У нас быстро заговорит. Даже со сломанной челюстью и без рук. А рота на усиление – это, черт побери, прекрасно. Давно пора. А то развели бардак…

Шайя прав – беспорядки в Порто-Франко уже начались. И выстрелы в последнее время звучат на улицах все чаще и чаще. Бандитские войны и сюда докатились. Ночи не проходит, чтобы патрули не влипли в какую-нибудь передрягу.

– Надо сматываться отсюда, – подвел неутешительный итог Пратт. – И чем быстрее, тем лучше.

– Чамберсу рассказывал?

– Нет. Он сегодня не вылезал из своей конуры. Закопался в бумагах, как крот.

– Пойду прогуляюсь, – я поднялся из-за стола и сунул в набедренный карман пачку сигарет, – что-то кости ломит. Старею, наверное.

– Я старый и больной человек! Меня девушки не любят, – проскрипел Карим и ехидно кивнул в мою сторону.

– Чего? – Проходя мимо него, я перевернул обложку книги. – Что это у тебя? Ясно… Уже должен был выучить эту книгу наизусть. Сколько тебя помню, только ее и читаешь. Или знакомые буквы разыскиваешь?

– Вы жалкий, ничтожный человек, – парирует Шайя и снова утыкается в книгу.

Из темноты доносились шум прибоя и соленый запах моря, перемешанный с ароматом трав. Я поднял голову, вдохнул полной грудью и посмотрел на звезды. Их в этом мире много. Все небо усыпано. Правда, по уверению Джека, ни одного знакомого созвездия никто так и не нашел.