Я на пределе. Дальше всё происходит очень быстро. Лисичка послушно выполняет все мои команды. Удивлённо торможу, когда она вскрикивает. Вот так сюрприз! Но сейчас мне не до рефлексии. Я дорвался, наконец, до десерта!

Лишь отойдя от эйфории, замечаю, что девчонка плачет.

- Почему не сказала мне? – спрашиваю строго, почти зло.

А если бы сказала, то что бы изменилось? Меня бы это не остановило. Она знала, зачем идёт ко мне в номер, и согласилась. Так почему я должен отказываться? Смешно!

Разве что, возможно, был бы осторожнее.

- Вы не спрашивали…

Да у меня и в мыслях не было, что в том притоне можно было дожить до совершеннолетия девственницей! И мать что-то говорила, что у неё были отношения со сверстниками.

- Очень больно было?

Кивает. Даже жаль её как-то. Сажаю Лисичку к себе на колени. Как маленькую. Докатился…

- Первый раз всегда больно. Кому-то больше, кому-то меньше. Не плачь. Посмотри под другим углом. Лишиться невинности в нормальном номере, на нормальной кровати, в чистой постели, с нормальным мужчиной – неплохой вариант, правда? Куда лучше, чем с грязным пьянчугой, у которого на презервативы денег наверняка нет, зато есть целый букет всякой заразы.

Скажи она мне «нет», я бы её отпустил. Только дома-то её ждёт тот алкаш.

Она всё ещё всхлипывает, но уже не так жалобно.

Мы проводим вместе три дня. Олеся сдаёт свой экзамен в колледже, мы ходим по ресторанам и много времени проводим в постели. Расставаться с ней совсем не хочется. Я ещё не насытился. Мне мало!

- Лисичка, как ты смотришь на то, чтобы поехать со мной в столицу? У тебя будет современная кухня, все необходимые продукты для твоих сладостей. Попрактикуешься, пока я буду работать.

Заманиваю её, в глубине души опасаясь отказа.

- Я думала на лето на работу устроиться.

- Это и будет твоя работа. Я нанимаю тебя шеф-поваром моей кухни. Будешь меня кормить.

Она, конечно, соглашается. Выбор у неё невелик: или со мной быть, или в притон возвращаться.

* * *

Подробности наших отношений я, конечно, Штейнбергу не озвучиваю – ему и так хватит материалов для придумывания нашей лавстори. Он поначалу молчит, а потом выдаёт:

- Н-да… Весёлая у неё биография. Но необязательно говорить, что ты купил её у пьяной матери, а потом воспользовался её безвыходной ситуацией и затащил к себе в постель. Можно сказать, что отбил у пьяниц, которые к ней пристали, когда она возвращалась из колледжа домой. Полуправда, банально, но весьма мужественно. Она влюбилась в тебя, благородного рыцаря, с первого взгляда. И у вас закрутилась любовь. В общем, направление я понял – будем работать над сочинением «Как я провёл лето».

- Что?

- У меня слово «сочинение» почему-то всю жизнь ассоциируется именно с этой темой. Отголоски тяжёлого школьного детства.

Михаил уезжает за Лисичкой. Наблюдаю из окна, как он возвращается с ней и рыжеволосой малышкой. Пытаюсь анализировать свои ощущения. А что? Если она хоть немного повзрослела, то неплохой выбор. Красивая девочка, в моём вкусе. В постели – огонь. Я и тогда не торопился бы расставаться с ней, если бы не отъезд. Так что совсем не против продолжить с того места, на котором мы остановились. Только бы она согласилась. Удастся ли Штейнбергу её надрессировать на роль жены депутата – вот вопрос. Но если он берётся, то пусть колдует.

5. Глава 4

Олеся

Штейнберг проводит нас с Иришкой через прихожую в небольшую комнату, похожую на кабинет. Только вопреки моему представлению о кабинетах тут нет массивного дубового письменного стола, а вдоль стен – никаких стеллажей с книгами. Конечно, зачем книги современным депутатам? Разве они умеют читать?