В кухне обнаружилась гора крошек, как на полу, так и на столе, ясно говорившая: «Тут завтракал Дорнан». А судя по тому, что Лина с утра слышала вполне миролюбивый голос Розарии, не пытавшейся вставить соседу-неряхе мозги на место, то та не забыла, что сегодня не ее очередь наводить порядок.

Чайник Линетта подогрела прикосновением руки — общий артефакт для нагрева снова разрядился, и никому не пришло в голову его подпитать.

«Ну и ладно, — с раздражением подумала Линетта. — Почему мне всегда нужно больше других?» И тоже не стала тратить резерв на артефакт.

Из-за бессонной ночи и сна в непривычное время настроение было скверным, на подвиги не тянуло. Поэтому она налила себе чай и решила устроиться за столом.

Отодвинула стул, смахнула с него и с края столешницы крошки… И вдруг увидела то, на что не обратила внимания, с порога бросившись к чайнику, — на столе что-то стояло, прикрытое полотенцем. Вышитым белоснежным полотенцем. Лина видела такие у Розарии, и та не позволяла соседям их трогать. Дорнан как-то даже получил от темпераментной женщины по загривку за то, что тянул к чистой вещи свои загребущие, немытые, по утверждению соседки, руки.

Линетта и сейчас не стала бы трогать «священное» полотенце Розарии, если бы не листок бумаги, положенный на него сверху. «Для Лин», — гласила надпись, сделанная размашистым, но между тем аккуратным почерком.

В том, кто мог назвать ее так, не было ни единого сомнения.

— Лин-Ли, ну конечно, — проворчала Линетта, смяла листок и сдернула полотенце, отчего-то ожидая какой-нибудь подвох.

Какой? Понятия не имела, но отвратительное спросонья настроение подсказывало, что ждать чего-то хорошего не стоит.

И ошиблось.

Под полотенцем оказалась тарелка с румяными пирожками, свежими и безумно аппетитными на вид.

Гордость и, вероятно, врожденное чувство противоречия советовали накрыть угощение полотенцем обратно и поискать в шкафу собственноручно купленное печенье, которое должно было остаться еще с прошлой недели. Ну и что, что черствое, зато свое…

«Пользоваться нужно тем, что заработал своим трудом», — снова вспомнился отец.

Линетта отмахнулась от его образа в своем воображении и жадно вгрызлась в пирожок. С капустой! Ее любимые!

Выпечка и правда оказалась отменной, а еще ее было слишком много, чтобы Лина могла управиться с ней одна. Поэтому, наевшись, она прикрыла оставшееся полотенцем и встала. Снова вспомнила худеньких Моррена и Лилли и пожалела, что их дом находится слишком далеко от общежития — можно было бы угостить. И Линетта решила, что в следующий раз, когда соберется навестить малышей (а она непременно это сделает) зайдет в таверну, откуда Айрторн делал заказ, и купит ребятам угощение. Деньги деньгами, но их и правда легко отнять, а еду можно съесть сразу.

Подбодрив себя такими мыслями, Лина принялась за уборку. Подмела, собрала паутину под потолком в коридоре, протерла пыль и как раз налила воду в ведро и приготовила швабру, когда входная дверь хлопнула. Раздался звук быстрых шагов.

Линетта выпрямилась, прядь волос упала на глаза, и пришлось убирать ее тыльной стороной запястья, потому как она уже успела намочить руки.

— Привет, хорошо, что ты уже встала! — Появившийся в дверях напарник был, как всегда, бодр и весел. — О! — Он наконец рассмотрел, чем она занимается. — Неожиданно…

Это его «неожиданно» возмутило Лину до глубины души. Вот что значит аристократ. В его понимании, чисто в доме становится по мановению волшебной палочки, как в детской сказке?

Между прочим, Розария внесла и его имя в график дежурств. Даже интересно, как будет выкручиваться?