– Как ты это делаешь со мной? – прошептала больше для себя.

               – Делаю что, Ники? Заставляю тебя желать?

               – Да, – ответила еле слышно.

               – Делаю тебя влажной и податливой?

               Его тело прижалось плотнее, и я ощутила, как сильно он возбужден. Сглотнула и кивнула. Римман расстегнул мои джинсы и резко сдернул их вниз вместе с бельем.

               – Переступи, – приказал он, а я с испугом покосилась на дверь. – Переступи! – сказал он уже жестче.

               Я выбралась из одежды, а Римман поднялся и, развернув, усадил на подоконник. От контакта с прохладной поверхностью у меня вырвался вскрик. Схватив за ноги, он поставил их наверх, вынуждая бесстыдно раскрыться. Его голодный взгляд был направлен прямо на мои влажные складки, и от этого все мое тело горело от стыда и возбуждения.

               – Ты тоже кое-что делаешь со мной, Ники, – прохрипел он и расстегнул джинсы.

Столкнул свои штаны с бедер вместе с боксерами, и прямо передо мной оказался его подрагивающий от нетерпения член. Мужчина обхватил его и сжал, со свистом выпуская вздох сквозь зубы. А я смотрела, как выглядит огромная рука Риммана на его напряженной плоти и чувствовала, что начинаю задыхаться от всепоглощающей похоти.

               Никогда не знала ее раньше, но прямо сейчас, глядя, как этот мужчина прикасается к себе, я ощутила ее во всем великолепии и ни с чем бы ее уже не перепутала.

               Римман был невыносимым, жестоким, немыслимо раздражающим. Я знаю, что он просто играет со мной, удовлетворяя свои извращенные амбиции, нисколько не уважает, не говоря уже о каких-то чувствах. Но в эту секунду все это перестало иметь хоть малейшее значение. Не осталось желаний и мыслей. Я просто хотела, чтобы это моя ладонь сейчас скользила по его твердой плоти. Хотела знать, каким он будет ощущаться под моими сжатыми пальцами. И, черт возьми, да, я хотела узнать его вкус.

               – Хочешь заменить мою руку своей, Ники? – прохрипел Римман, продолжая буквально пожирать меня взглядом.

               Мое горло пересохло, и я просто протянула дрожащую кисть к нему. Коротко рыкнув, Римман схватил ее и обернул вокруг себя, плотно сжав сверху собственной рукой.

               Он ощущался в моем неуверенном захвате так шокирующе горячо, что показалось – внутри у меня все воспламенится. Кожа была такой неожиданно тонкой и мягкой, нежнее всего, к чему мне случалось прикасаться. Я не могла отвести глаз, когда Римман зашипел и потянул мою руку к темной вздувшейся головке. На ней уже дрожала блестящая капля жидкости, словно дразня меня. Римман еще сдвинул наши сцепленные руки, проводя по воспаленной от возбуждения гладкости и размазывая влагу.

               – О господи! – хрипло пробормотал он.

               Чувствовать его вот так – это было так ошеломительно и нестерпимо горячо. Внутри словно с треском срывались какие-то запоры, а груди и голове становилось все свободней, отдавая все больше пространства закручивающемуся вихрю вожделения. И это было так восхитительно-пугающе. Но все эти ощущения показались мне ничем, когда Римман стал властно двигать сжатой ладонью по своему стволу.

               Первое же скольжение вырвало удивленный стон у меня и резкое рычание у Риммана. То, как нежнейшая кожа двигалась по невообразимо твердому основанию, заставило сжаться мое лоно. Я уже безумно хотела знать: каково это, ощутить нечто такое жесткое и раскаленное глубоко у себя внутри. Грудь невыносимо заныла, зажатая тисками белья, для которого стала вдруг велика. Внизу живота что-то болело и пульсировало, заставляя, казалось, всю имеющуюся в организме жидкость стечь мне между ног.